Наследие Врангелей на Псковской земле. Часть вторая. Идрицкая ветка

Мечтой многих помещиков было иметь собственный конный завод. Не избежал искушения и судья Станислав Врангель фон Гюбенталь. Подав в отставку, он решил создать в Колпино конный завод. Карл Врангель-Рокассовский так вспоминает об увлечении отца: «Он был знатоком лошадей и большим любителем арабских и английских пород. Он мог сделать прекрасный набросок лошади, скачущей галопом или стоявшей неподвижно, начиная рисунок не с головы, а с копыта любой ноги. Он знал каждую косточку, каждую мышцу лошадиного тела и, глядя на лошадь, он умел оценить её способности к скачкам, взятиям препятствий или перевозу тяжестей. И он решил организовать конный завод в колпинских конюшнях, занимаясь выведением особенно англо-арабских пород для охоты и рысаков-тяжеловозов».

Фотоснимок из семейного альбома Ю. А. Брамбеуса. Семья А. В. Брамбеуса (слева направо): старший брат Александр, мать Анна Николаевна, младший брат Юрий, отец Александр Васильевич (побочный сын Станислава Врангеля фон Гюбенталя). Деревня Сутоки. Конец 1920-х гг. Фото из архива Ю. А. Брамбеуса.

Карл Врангель-Рокассовский пишет: «Колпино оставалось очень красивым и приятным местом. Можно было наблюдать, как прекрасные, молодые гарцующие лошади привыкали к седлу. А несколько недель спустя те же лошади уже могли идти рысцой в темпе кавалерийских лошадей и делать вольты, т. е. разворачиваться на небольшом пространстве так, что всё тело лошади изгибалось при слабом натягивании поводьев. Два месяца спустя они могли скакать наперегонки и брать препятствия. Других лошадей учили ходить в упряжке, сначала в кабриолете, а затем парами. Эти лошади кругами бегали рысцой по треку. Использовались различные виды повозок, упряжек и сёдел, всё снаряжение было преимущественно английским».

К сожалению, конный завод в Колпино просуществовал недолго. Доходы от продажи лошадей не смогли покрыть расходы на его поддержание. Конный завод барона Врангеля канул в лету, став еще одним преданием старой усадьбы в Колпино. От построек конного завода нынче не осталось и следа.

«Она умела лихо ездить верхом, её волосы были коротко обрезаны, и она курила сигареты»

Супружеские отношения С. Врангеля с его второй женой Эмилией Юревич не сложились. Однажды, навещая в Петербурге дочь Нюсю, С. Врангель познакомился с Верой Рокассовской, близкой подругой Нюси. Врангель-Рокассовский пишет: «Она умела лихо ездить верхом, её волосы были коротко обрезаны, и она курила сигареты, когда очень немногие замужние женщины высшего света имели смелость курить на публике. Она училась музыке в Петербургской Консерватории и жила вместе с мамой, баронессой Александрой Рокассовской, представительной старой вдовой, которая играла в карты каждую ночь до самого рассвета. Рокассовские, мать и дочь, имели квартиру на Фонтанке, напротив Аничкова дворца».

В Петербургской консерватории В. Рокассовская училась по классу композиции, где обучались многие впоследствии прославленные дирижеры. С особым интересом она посещала лекции по теории композиции, которые читал А. Г. Рубинштейн. Учиться по классу фортепьяно она не могла по состоянию здоровья, поскольку это требовало ежедневных многочасовых упражнений за роялем.

Вера обожала Русский Императорский Балет и часто посещала Мариинский театр. Она зачитывалась романами Оноре Бальзака, Жорж Санд и других европейских писателей-романистов.

Верин брат Владимир Рокассовский – офицер Преображенского полка, принимал участие в Русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Он получил награды за храбрость и стал адъютантом императора Александра II. Врангель-Рокассовский пишет: «Вера читала все официальные сообщения и тщательно следила за развитием событий этой военной компании. Как и тысячи других девушек, она преклонялась перед Царём-Освободителем и была горда называться русской».

После окончания консерватории В. Рокассовская покинула Петербург и перебралась в поместье Пучково под Невелем, не желая жить в столице под диктатом матери – заядлой картежницы баронессы Рокассовской.

Врангель-Рокассовский пишет: «Вера сняла дом в поместье Пучково, расположившееся в восьми километрах к северу от городка Невель и принадлежавшее Николаю Шишко. Господин Шишко занимал административную должность в Управлении Императорских Театров Санкт-Петербурга и был рад сдать дом в Пучково Вере, семью которой он хорошо знал. Этот дом стоял в пятистах метрах от дороги Петербург-Витебск и был окружён другими постройками поместья. Вера могла держать собственных лошадей и повозку, и помимо её слуг, вокруг проживали другие люди. На самом деле, это не было удалённым местом, и она не боялась жить здесь в одиночестве».

Ей было 37 лет, и она оставалась незамужней женщиной.

Имение Колпино находилось недалеко от Пучково, поэтому С. Врангель имел возможность периодически проведывать В. Рокассовскую. «Моего отца, – пишет Врангель-Рокассовский, – удивило, почему Вера была так одинока. Вскоре он узнал, что ее старшая сестра Елизавета была вдовой и проживала с дочерью в Швейцарии. Другая сестра, Ольга, была замужем и вместе с мужем жила в Петергофе, недалеко от Санкт-Петербурга. Брат Александр находился где-то в Европе, а брат Владимир служил Вице-губернатором Пензенской губернии, достаточно далеко от Невеля. Только её брат Алексей проживал в поместье Дубокрай недалеко от Витебска. Он был беспечным малым, бывшим офицером гусарского полка, теперь женатым, но известным за своё пристрастие к вину… А здесь находилась Вера, такая замкнутая, такая покинутая и такая одинокая!».

Во время своих визитов в Пучково С. Врангель все сильнее сближался с В. Рокассовской. Они много беседовали, ездили верхом по окрестным полям и перелескам, играли в бильярд и шахматы. Вскоре С. Врангель сделал ей предложение. Она приняла его.

Молодожены уехали на юг и поселились в Ялте, где прожили несколько лет. 12 мая 1896 г. у них родился сын, Карл Врангель-Рокассовский, будущий автор книги «Перед бурей».

В Колпино семья вернулась лишь в 1907 году. «Мы приехали в Колпино ночью, – вспоминает Врангель-Рокассовский. – Мой отец был переполнен эмоциями. Он показывал мне на дом, парк и различные строения и рассказывал обо всём, хотя было темно, и я с трудом мог что-либо видеть. Управляющий Петер Бруннер поджидал нас и повёл в гостевой дом, где для нас были приготовлены комнаты».

С тех пор они каждое лето приезжали в Колпино и оставались там до поздней осени.

«Из бронзовой рамки на меня сурово смотрел мой дедушка Врангель»

Себежский район. Деревня Чайки. Почетный гражданин Себежского района Юрий Александрович Брамбеус (внук Станислава Врангеля фон Гюбенталя) с семейным фотоальбомом. 5 августа 2009 г. Фото: Евгений Овечкин

«Я сидел в галерее колпинского дома, – вспоминает Врангель-Рокассовский, – разглядывая портрет князя Михаила-Казимира Огинского, Гетмана Литвы. Он был прямым потомком Святого Михаила, князя Черниговского… Рядом с ним висел портрет князя Михаила-Клеофаса Огинского, знаменитого автора полонеза Огинского… Ещё дальше помещался портрет Иосифа Деспот-Зеновича, мужа княгини Огинской, владелицы Колпино… Кудрявый, с очевидной немецкой внешностью, одетый в высокое белое кружевное жабо, из бронзовой рамки на меня сурово смотрел мой дедушка Врангель. Мой отец рассказывал мне, что дед мог гипнотизировать людей своим взглядом. Его портрет написал Хруки [ 1 ], известный польский художник».

Этот подробный рассказ о предках, чьи портреты находились в галерее старинного Колпинского дома, Врангель-Рокассовский приводит в конце книги. Это явно сознательный литературный прием. Возвращаясь к «дедушке Врангелю», его внук таким образом замыкает круг семейных воспоминаний. С его биографии начиналась книга воспоминаний, упоминанием о нем она и заканчивается.

Но это – не только литературный прием. Это еще и знак завершения целой эпохи дворянской жизни в России. Карл Филипп Врангель фон Гюбенталь сурово смотрит с портрета на своего внука Карла Врангеля-Рокассовского. И в этой суровости – как будто предвидение тех испытаний, которые ждут впереди его внука. Войны, революция, голод, утрата родового поместья, вынужденная эмиграция в Германию, а потом в США…

Но все это произойдет через несколько лет. А пока блаженная помещичья жизнь в Колпино текла неспешно: «В это время в комнату вошла моя племянница Наталья, – вспоминает Карл Врангель-Рокассовский. – Её хорошенькая головка была покрыта копной золотистых волос, а большие зелёные глаза светились озорством. Она подбежала к моему отцу, встала на цыпочки и поцеловала его в щёку: «Дедушка, пожалуйста, сыграй мою любимую мазурку!». В свои пятнадцать лет она была очень привлекательной, и я тайно был влюблён в неё. Я не осмеливался проявить своих чувств по отношению к ней и страдал, как страдал бы любой пятнадцатилетний мальчик, влюбившийся первый раз в жизни.

Мой отец подошёл к роялю в зале и заиграл старую мазурку Шоповича [ 2 ]. Звуки величественного польского танца наполнили дом. Мой отец был хорошим пианистом и играл с большим чувством. В тот же вечер, как обычно, мы принимали много гостей [ 3 ]. Наши соседи Корсак, Эммануил Молль, граф Платер и мой отец играли в карты. Моя мама и Эмилия были заняты игрой в двойной пасьянс. Госпожа Корсак и Александра Богомолец наблюдали за их игрой. Наши собаки растянулись перед камином.

В зале Леонид Скорульский [ 4 ] играл танцевальную музыку, а мы с Натальей танцевали. Кружась в танце, мы ускользнули в галерею. Здесь стоял полумрак, и я поцеловал Наталью в губы. Глаза наших предков, с их портретов в тяжёлых рамках, казалось, смотрели на нас и следовали за нами по комнате…».

«Мы отъехали на лодке, чтобы никто не слышал ее слов»

«Утром следующего дня я направился в историко-краеведческий музей Пустошки, взяв с собой текст книги К. Врангеля-Рокассовского «Перед бурей». Музей находится в северной части города, на улице Мира, и помещается в большом бревенчатом одноэтажном доме. В этот старый деревянный дом музей переехал 13 лет назад. Прежде он находился в здании Дома культуры».

В музее меня встретила директор Елена Дмитриевна Юринова. Я представился, подробно рассказал ей об экспедиции и цели своего визита, а также показал фотоснимки, сделанные в первый день экспедиции в Колпино.

В разговоре она вспомнила, что несколько месяцев назад в музей пришло письмо от жителя деревни Чайки близлежащего Себежского района, который интересовался владельцем усадьбы в Колпино – бароном Врангелем фон Гюбенталем. Жителя деревни зовут Юрий Александрович Брамбеус. А интерес его связан с тем, что он… внук Врангеля фон Гюбенталя!

Я с трудом поверил своим ушам. Но директор музея не шутила. Елена Дмитриевна рассказала, что человек, носящий столь редкую для местных краев фамилию, объяснял в письме её происхождение и просил сообщить имеющиеся в музее сведения о бароне Врангеле фон Гюбентале, владельце имения в Колпино.

Она понимала, что скромная информация, высланная в ответ, не могла удовлетворить запросы неожиданного корреспондента. Но добавить к изложенному было нечего, и переписка на этом благополучно почила. Достав папку с письмами, Елена Дмитриевна сказала мне: «Вам нужно обязательно к нему съездить! Когда еще представится возможность увидеть внука Врангеля фон Гюбенталя?».

На следующий день мы прибыли в деревню Чайки, расположенную на берегу живописного озера. Дом Ю. А. Брамбеуса стоит на краю деревни возле озера. Рядом с домом – братская могила воинов, погибших в годы Великой Отечественной войны.

На скамье у входа в дом сидел светловолосый молодой человек с красивыми правильными чертами лица. Это был Алексей – внук Ю. А. Брамбеуса. Из дома вышли две женщины – Антонина Прокофьевна, супруга Юрия Александровича, и Любовь Юрьевна, его дочь. Разузнав о цели нашего приезда, они проводили нас в комнату, на пороге которой нежданных гостей спокойно и приветливо встретил высокий статный старик с открытым, но строгим лицом.

Перед нами был 85-летний Юрий Александрович Брамбеус. Потрясенные музейщики жаждали услышать историю его жизни [ 5 ].

Юрий Александрович начал свое повествование: «Я родился 30 марта 1924 г. О моей родословной мне рассказала моя мама. Это было еще до войны – тогда мне было 16 лет. Мы отъехали на лодке, чтобы никто не слышал ее слов. Суть ее рассказа заключалась в том, что мой отец был незаконнорожденным сыном экономки графа Молля, имение которого находилось в Сергейцево, рядом с Колпино. Экономка Молля имела фамилию Брам. Родом она была из Швейцарии.

По соседству с имением графа Молля находилось имение барона Врангеля фон Гюбенталя в Колпино. В разговоре мать называла его «барон Врангель фон Гюбенталь», поэтому имени его я не знаю… Врангель фон Гюбенталь познакомился с экономкой графа Молля. В результате их связи в 1890 г. родился мой отец (он умер в 1930 г. от туберкулеза, протекавшего в острой форме, это была семейная болезнь [Врангелей фон Гюбенталей]; могила моего отца в Идрице не сохранилась, поскольку кладбище было позже ликвидировано).

Когда экономка графа Молля, швейцарка по происхождению, незаконно родила моего отца, Врангелю фон Гюбенталю нужно было как-то сохранить лицо. Тогда граф Молль, чтобы замаскировать происхождение мальчика, решил выдать свою экономку замуж за некоего Миронова – мастера паркетных дел.

Миронов знал, что сын рожден не от него. Он пил и плохо относился к пасынку. В имении незаконнорожденного мальчика дразнили прозвищем «губенталёнок». Но граф Молль видел, что Саша способный мальчик и поэтому решил отдать его учиться. Он дал ему вымышленную фамилию – Брамбеус.

Откуда такая фамилия? Фамилия его матери, экономки графа Молля, была Брам. И потом, у графа Моля был любимый писатель, О. И. Сенковский, который печатался под псевдонимом Брамбеус. Отсюда и произошла фамилия мальчика. Эта фамилия прижилась. Отчество моего отца было Васильевич, очевидно, по имени паркетных дел мастера Миронова (кстати, у него была родная дочь Мария, которая умерла после Отечественной войны).

У моего отца, Александра Брамбеуса, была первая жена. От нее был рожден сын. Его, т. е. моего брата по отцу от первой жены, звали Гурий. Бабушка Брам взяла Гурия к себе на воспитание. Он был старше меня на 4 года. Гурий умер перед Отечественной войной.

Свою бабушку я видел только один раз – в 1932 г. Бабушка жила в Сергейцево. Она приезжала в Пустошку (сначала мы жили в Идрице, потом переехали в Пустошку, а в 1933 г. поселились в Чайках). Бабушка была интеллигентная, черноволосая, среднего роста. Когда она гостила в Пустошке, то помню, как, встретив меня, ласково погладила по голове.

В Чайках (это центр волости) отец женился на моей маме, которая работала учительницей. Звали ее Анна Николаевна (она прожила до 94 лет и похоронена на кладбище в деревне Чайки). В Чайках жили и ее родители…

Мой отец работал писарем (секретарем), потом его перевели в Сутоки. Затем он работал в Идрице – в райисполкоме, в земельном отделе. Моя мать работала в Пустошке, в бухгалтерии «Маслопрома». Там был склад. Жили мы на втором этаже деревянного дома. Через дорогу была милиция, рядом с ней новая столовая (все это на центральной улице).

У меня был родной брат Александр, который старше меня на 2 года (1922 г. р.). Он тоже знал о происхождении отца, потому что был с нами, когда мы отъехали на лодке, и мама рассказала нам о нашей родословной. Он был партизаном и погиб в годы Великой Отечественной войны».

Прервав рассказ, Юрий Александрович достал из шкафа семейные фотоальбомы. И на наших глазах свершилось чудо! Портретная галерея предков, находившаяся когда-то в колпинской усадьбе, как будто получила продолжение в доме Ю. А. Брамбеуса…

На уникальном групповом снимке, датированном 1927 г., был запечатлен его отец Александр Брамбеус – сын барона Станислава Врангеля фон Гюбенталя, мать Анна Николаевна, их дети, Александр и Юрий. На другом старинном фотоснимке мы увидели прадеда Юрия Александровича Брамбеуса по материнской линии в окружении родственников. Судя по тисненому клейму мастера на картонной основе фотоснимка, он был сделан в Витебске до 1917 г.

В отдельном альбоме Юрий Александрович собрал газетные вырезки, посвященные партизанскому движению на Псковщине, солдатам и офицерам Великой Отечественной войны. Кроме того, Юрий Александрович нашел и хранит несколько газетных статей, посвященных истории рода Врангелей в России.

Наряду с боевыми орденами и медалями, Юрий Александрович в 2007 году был награжден медалью Почетного гражданина Себежского района. Мы попросили его надеть эту медаль, чтобы я мог сделать портретный снимок, но Юрий Александрович по скромности отказался. И тогда я сфотографировал его с этой медалью на ладони.

«А я ехал вслед за отрядом на немецком трофейном быке»

Снявшись на память, Юрий Александрович продолжил свой рассказ: «Учился я в Идрицкой школе. Перед войной окончил 9 классов. Потом был в партизанах больше года: с сентября 1942 до ноября 1943 г. Затем служил в действующей армии. Был зачислен в бригаду и сразу направлен в бой на расширение «невельского мешка». Нас обмундировали очень плохо, поэтому приходилось идти в бой в шлеме немецкого летчика. В 1943 г. мне была присвоена первая медаль – «За отвагу».

После войны я попал на Дальний Восток. Демобилизовался в 1947 г. на Камчатке. Вернулся в Пустошку. В окрестностях города были минные поля. Мать жила в землянке, школа тоже была в землянке. С 1947 г. я поселился в деревне Чайки. Работал секретарем в сельсовете. Сюда же, в Чайки, была направлена из Вышнего Волочка девушка из медицинского техникума, Антонина Прокофьевна. В 1949 г. мы с ней поженились.

В 1950 г. я снова пошел в школу и окончил 10 класс (дневное отделение). У меня родилась первая дочь. Затем я поступил заочно в Великолукский учительский институт на физико-математический факультет. 27 лет проработал в восьмилетней школе в деревне Чайки. В школе создал кружок следопытов, участвовал в перезахоронении боевых товарищей, погибших в Себежском и Пустошкинском краю. Следопыты Чайкинской школы нашли сведения о многих воинах – кавалерах Ордена Славы, воевавших в нашем краю, а также о Герое Советского Союза В. Товстухо.

Под моим руководством в деревне Чайки был создан народный музей. В нем было четыре комнаты. Там были представлены также награды и подарки музею. В годы перестройки музей был частично разорен, часть материалов передана в Александровский школьный музей, часть – в Себежский музей. Часть имевшихся у меня документов я передал в Себежский архив».

Я задал Юрию Александровичу вопрос о том, бывал ли он в Колпино – бывшем поместье своего деда Станислава Врангеля фон Гюбенталя. Он улыбнулся и сказал: «Да, бывал в этих местах еще во время войны, при довольно необычных обстоятельствах. Партизанам из 6-й Калининской бригады стало известно, что в деревне Сергейцево – соседней с Колпино, после ее оккупации немцами, было восстановлено барское имение. Восстановил его кто-то из родственников графа Молля, того самого помещика, у которого экономкой служила моя бабушка Брам. Кроме того, партизанам стало известно, что немцы меняют гарнизон в Сергейцево.

В апреле 1943г. группа примерно из 30 партизан направилась в Сергейцево на лошадях. Вечером, когда немцы выехали из Сергейцево, партизаны туда заскочили. Скотоводы сообщили им, что в хлеве находятся коровы, стадо овец и два быка – один русский, а другой немецкий, породистый. Коров и нашего быка партизаны привязали к телегам, немецкого быка тоже вывели из стойла – он был огромный, коричневый. Ему сразу дали прозвище «Гиммлер».

Мне, вместе с другим партизаном, дали задание прикрывать отход партизан (мы базировались за озером Язно). Партизаны повели за собой стадо. Немецкий бык послушно пошел за всем стадом. Когда мы, уходя, перепрыгнули через изгородь, я подвернул ногу. Я не мог идти быстро и передвигался, хромая. За мной медленно и степенно шел немецкий бык. Боль в ноге не утихала. Тогда я закинул руку на спину быка и стал передвигаться, держась за его холку. Потом зацепился за быка уже двумя руками и повис на нем. А затем исхитрился и сел на него верхом. И так и поехал верхом на быке.

Отряд наш ушел далеко вперед. А я ехал вслед за отрядом на немецком трофейном быке. По дороге я догнал Васю из нашего отряда, который утомился и отстал. Я помог ему забраться на спину быка. Теперь мы ехали уже вдвоем верхом на огромном коричневом быке. Наш партизанский отряд дошел до Дуброво и остановился на отдых. Тут и мы подъехали. Деревенские жители сбежались смотреть на партизан, которые приехали с боевого задания на немецком быке по кличке «Гиммлер»…».

Мы с Юрием Александровичем дружно посмеялись над боевым курьезом, и он продолжил рассказ:

«Довелось мне побывать и в самом Колпино. В январе 1944 г. перед нашей группой стояла задача подсунуть ложный документ немцам, стоявшим под Пустошкой, в Колпино. В то время я уже состоял в действующей армии. Старшим группы разведчиков был Костя Голубев. Я был разведчиком в другом подразделении. Но меня Голубев взял к себе. Он дал мне перед выходом ракетницу. В случае безвыходного положения я должен был дать зеленую ракету.

Мы подошли к Колпино, но немцы нас обнаружили, стали отсекать путь. Голубев наблюдал за отходом наших, но при отступлении его убило пулей в висок. Немцы стали нас окружать. Тогда я выстрели из ракетницы. Наши минометчики открыли огонь. Поднялась снежная пыль. Мне и другим партизанам удалось выйти из окружения. А наш боевой товарищ Костя Голубев остался с ложными документами на месте гибели».

«Накануне вашего приезда мне снилась усадьба моих предков…»

Себежский район. Деревня Чайки. Семья Ю. А. Брамбеуса (слева направо): старшая дочь Любовь Юрьевна, жена Антонина Прокофьевна, Юрий Александрович, внук Алексей. 5 августа 2009 г. Фото: Евгений Овечкин

Младшая дочь – Маргарита, родилась в 1957 г. Она работает завучем в школе, в Александрово. У нее две дочери: Светлана (старшая) и Дина (младшая) – обе живут в Петербурге. Моя младшая дочь Маргарита названа в честь возможного имени моей бабушки – Маргариты – швейцарки, экономки в усадьбе графа Молля в Сергейцево.

В 2009 г. мы с супругой Антониной Прокофьевной отметили бриллиантовую свадьбу – 60 лет совместной жизни».

Антонина Прокофьевна и Любовь Юрьевна позвали нас пить чай, настоянный на травах. На столе стояли сладости и чайкинский мед. Мы в один голос отметили великолепный вкус здешней воды. Любовь Юрьевна в знак согласия покачала головой и сказала: «В Петербурге я долго не могу привыкнуть к невской воде, после ключевой воды в Чайках».

Настал кульминационный для меня момент. Я встал и торжественно произнес: «Уважаемый Юрий Александрович! В марте 2009 г. Вы обратились в историко-краеведческий музей Пустошки с вопросом о том, что сотрудникам музея известно о владельце усадьбы в Колпино – бароне Врангеле фон Гюбентале. Позвольте передать Вам текст книги Карла Врангеля-Рокассовского «Перед бурей», посвященной истории его семьи – истории Ваших предков. В этой книге Вы найдете теплые слова о старинной усадьбе в Колпино».

Юрий Александрович принял дар, а потом загадочно посмотрел на нас и тихо произнес: «Накануне вашего приезда мне снилась усадьба моих предков…».

Евгений ОВЕЧКИН,
сотрудник Музея городской скульптуры (Санкт-Петербург), член Русского Географического Общества,член Общества изучения и сохранения наследия Врангелей («Наследие Врангелей»).

ссылка на первоисточник http://gubernia.pskovregion.org/number_466/08.php
статья опубликована с разрешения автора

1 Вероятно, имеется в виду И. Ф. Хруцкий (1810-1885), академик живописи, признанный мастер натюрморта, автор многих портретов и пейзажей.

2 Г. М. Шопович (1814-1885) – медик, писатель, композитор, автор мазурок и песен.

3 Корсаки, Молли, Богомолец и Скорульские были представителями дворянских родов Витебской губернии, соседями Врангелей фон Гюбенталей. См.: Русское генеалогическое общество. Петербургский генеалогический портал: http://www.petergen.com/rgo.shtml.

4 Леонид Кайтанович Скорульский (1868-1937) – дворянин, уроженец Себежа. Арестован 6 августа 1937 г., приговорен к расстрелу как «социально опасный элемент». Реабилитирован 8 декабря 1989 г. См.: Жертвы политического террора в СССР: http://lists.memo.ru/d30/f263.htm