... ...
Мы пскопские - не такие, как в указанном кино


УКРУПНЕНИЕ ВОИНСКИХ ЗАХОРОНЕНИЙ В 1940–1960-е гг
Опубликовано: Tigl , Включено: 10/4/2017

Т.В. Бабанин
УКРУПНЕНИЕ ВОИНСКИХ ЗАХОРОНЕНИЙ В 1940–1960-е гг. И ПРОБЛЕМЫ УВЕКОВЕЧИВАНИЯ ПАМЯТИ ПОГИБШИХ ЗАЩИТНИКОВ ОТЕЧЕСТВА
(на примере братского кладбища в деревне Сергейцево Пустошкинского района Псковской области)

Статья посвящена теме «укрупнения» воинских захоронений в 1940–1960-е гг. Рассматриваются причины и последствия этого явления.
Показаны особенности учетных карточек укрупненных захоронений и их потенциал как исторического источника. На материалах сравнения списков безвозвратных потерь, составленных во время боевых действий, с учетными карточками сделан вывод, что в 1940–1960-е гг. благоустройство братских могил и перезахоронение часто происходило фиктивно, а фактически останки погибших оставались на первоначальных местах. Поставлен вопрос о необходимости восстановления воинских захоронений, подвергшихся уничтожению при укрупнении.
Ключевые слова: Великая Отечественная война, Пустошкинский район, Псковская область, безвозвратные потери, погибшие, укрупнение захоронений, поисковый отряд, статистика.
Тема Великой Отечественной войны в региональных исторических исследованиях последних нескольких десятилетий является одной из самых актуальных. Особую значимость как с научной, так и с нравственной точки зрения имеют подсчет людских потерь и увековечение памяти погибших. Уже ставший общепризнанным тезис о том, что «война не закончена, пока не похоронен последний солдат», предполагает в идеале необходимость определения места гибели и погребения каждого погибшего.
Данная работа первоначально задумывалась как прикладное исследование в рамках деятельности поискового отряда «Единорог», который существует при Отделении краеведения и историко-культурного туризма ИАИ РГГУ. Целью этого исследования было определение масштаба людских потерь Красной Армии и мест захоронения погибших на территории сельского поселения «Пригородная волость» Пустошкинского района Псковской области (поисковый отряд «Единорог» ведет работу по поиску и захоронению останков погибших на местах боев Великой Отечественной войны в Пустошкинском районе с 2008 г.).
В качестве основного метода исследования был выбран сравнительный анализ документов о потерях, которые были составлены непосредственно в период боев на рассматриваемой территории (в ноябре 1943 – июле 1944 г.), и учетных документов воинских захоронений, составленных в послевоенные годы в Пустошкинском военном комиссариате1. В процессе работы выяснилось, что между сведениями из этих двух типов источников существуют настолько значительные разночтения, что без детального рассмотрения причин этих различий анализ потерь и поиск мест захоронения невозможен. Было выявлено, что документация военного комиссариата
в основном была составлена в процессе и после «укрупнения» 2 воинских захоронений, проведенного в 1950–1960-е гг., и ошибки в ней обусловлены самим процессом укрупнения.
Каждый исследователь, занимающийся проблемами людских потерь Советского Союза в Великой Отечественной войне и мемориализацией мест боев, так или иначе сталкивается в своей практике с последствиями послевоенного укрупнения захоронений, однако и этот процесс до сих пор не стал объектом отдельного исследования3. Поэтому кратко рассмотрим его причины и ход. В ходе боев Великой Отечественной войны захоронение погибших проводилось в соответствии с различными нормативными актами Народного комиссариата обороны и гражданских властей. Так, плановые захоронения проводились согласно «Положению о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время» от 15.03.1941 г. и более поздним уточняющим положениям. При плановых захоронениях, которыми занимались похоронные команды, выделенные войсковыми частями, данные о погребении заносились в «Донесения о безвозвратных потерях» и в «Книги погребения» с насколько возможно точным
указанием места захоронения. Подобные же документы составлялись и в медицинских учреждениях – медико-санитарных батальонах, госпиталях, эвакопунктах. После боев плановые захоронения сдавались по актам представителям местных органов власти или военным комиссариатам с указанием демографических данных погребенных. Места расположения могил обозначались на топографических картах. Однако по различным причинам эти правила соблюдались не всегда, особенно в период тяжелых оборонительных боев. Согласно «Инструкции по уборке бывших полей сражений» от 04.04.1942 г., сбор, документирование и захоронение погибших воинов Красной Армии возлагались на местные Советы. Все данные при этом должны были быть занесены в «Именной список трупов командиров и бойцов Красной Армии и гражданского населения, обнаруженных на полях сражений». В книге должны были быть указаны точное место и время проведения работ, номер могилы, количество и установленные данные захороненных. При перезахоронении в книгу заносили точное расположение места бывшей могилы, число перезахороненных, место новой могилы. Книга должна была храниться в местных органах власти, которым вменялось в обязанность обеспечение заботливого отношения к могилам воинов, установка на них опознавательных знаков с номерами могил. Кроме плановых захоронений существовали боевые захоронения, которые проводились однополчанами в боевой обстановке или в перерывах между боями. Места под такие захоронения не отводились специально, погибших хоронили прямо на месте гибели, обычно без составления схем захоронений и оформления установленной документации. Те из погибших, личности которых не были установлены, хоронились безымянными и в дальнейшем по документам числились без вести пропавшими. Помимо плановых и боевых была распространена и практика санитарных захоронений, которые делались местными жителями в целях предотвращения эпидемий от гниющих трупов. Информация о таких захоронениях не документировалась, и списки погибших не составлялись. Погребенные в них бойцы числились без вести пропавшими или погибшими «без указания точного места захоронения». В силу этого после окончания войны в районах активных боевых действий остались братские и одиночные могилы, о которых в сельсоветах и военкоматах имелась информация очень разной степени полноты. После войны на территориях, где шли военные действия, воинские захоронения стали местом увековечения памяти погибших защитников Родины. 18 февраля 1946 г. СНК СССР принял постановление № 405-1650 «О взятии на учет воинских захоронений, о благоустройстве и сохранении братских могил и захоронений бойцов и командиров Красной Армии, партизан и партизанок Великой Отечественной войны», в котором военным отделам комитетов партии и местным Советам предписывалось до 1 июня 1946 г. взять на учет, а к 1 августа 1947г. благоустроить все имеющиеся на подведомственной территории воинские захоронения4.
Но число могил, подлежащих благоустройству, в некоторых районах было таково, что учет и поддержание их в должном состоянии оказались не под силу местным органам власти. В только что освобожденных районах уцелевшее население было занято в основном восстановлением хозяйства или даже просто выживанием, в частности, во время голода 1946–1947 гг. Намного более актуальными, чем уход за могилами, на местах прошедших боев были разминирование местности и сбор металлолома, которые активно велись вплоть до конца 1950-х гг. К тому же многие захоронения оказались вдали от дорог и населенных пунктов, часто на еще не разминированной местности. Вышесказанное вполне справедливо и для большинства районов Великолукской области5, в том числе Пустошкинского района.
Весной 1946 г. во всех районах Великолукской области приступили к учету воинских захоронений. Великолукский обком ВКП (б) направил в районы постановление от 29.08.1946 г., в котором предлагалось рассмотреть различные варианты благоустройства воинских захоронений, в том числе их объединение, что, в свою очередь, предполагало перезахоронение. Наиболее логичным в данной ситуации для районных властей и для непосредственных исполнителей из местного населения было действовать по самому простому варианту: объединить существующие воинские захоронения для удобства ухода за ними. Работы по благоустройству в Великолукской области велись низкими темпами, и в январе 1947 г. в райкомы ВКП (б) были направлены дополнительные директивы. Требовалось разъяснить населению, что участие в работе по благоустройству могил есть «прямое выражение заботы о могилах их мужей, братьев, сестер, героически погибших за честь, свободу и независимость нашей Родины». Останки солдат из разрозненных могил в мелких населенных пунктах или вне населенных мест должны были быть перезахоронены в более крупные братские могилы, находящиеся чаще всего в районных центрах или центрах сельсоветов. В каждом сельсовете создавались комиссии по благоустройству и переносу могил. В состав комиссий входили представители райкомов, райисполкомов, военкоматов, здравотделов. В ходе работы комиссий фактически заново создавались книги учета захоронений. К настоящему моменту опубликованы статистические данные по изменению числа воинских захоронений для Опочецкого района – соседнего с Пустошкинским 6. На 1946 г. на территории Опочецкого района по отчетам военного отдела райкома ВКП (б) насчитывалось 735 воинских захоронений: 130 братских и 605 индивидуальных могил. После проведения «благоустройства» захоронений на учете в районе, по данным райкома, осталось 280 воинских захоронений: 4 воинских кладбища, 136 братских и 140 индивидуальных могил. При этом в отчетных материалах Великолукского обкома ВКП (б) значилось 333 захоронения: 4 воинских
кладбища, 148 братских и 181 индивидуальная могила. Какие цифры соответствовали действительности, неизвестно. Новый этап укрупнения захоронений начался в 1950-х гг. в связи с укрупнением колхозов и уничтожением «неперспективных» деревень. Можно сказать, что этот процесс стал одним из аспектов трагедии послевоенной советской деревни. В несколько меньших масштабах перенесение воинских захоронений из прекращающих свое существование населенных пунктов продолжался и в 1960-е гг. Результаты анализа документов и поисковых работ на местности позволяют с уверенностью утверждать, что в Пустошкинском районе ход укрупнения и его результаты были подобными. Для укрупнения захоронений были определены очень малые сроки, да и сама организация работ оставляла желать лучшего. Многие захоронения были просто срыты, распаханы или перенесены не полностью, но в отчетах числились перенесенными. Очень часто перезахоронения проводили лишь «на бумаге», для отчета. Обычно фамилии из старого захоронения просто переносились на новое, «назначенное» к укрупнению. Останки погибших при этом оставались на старом месте. В большинстве случаев и фамилии переносились не все, при передаче в новый орган власти старые списки утрачивались. Среди заброшенных и разрушенных в конце 1940-х гг. захоронений были и плановые (в том числе дивизионные, корпусные и армейские и госпитальные кладбища, сведения о большинстве которых сохранились в Центральном архиве Министерства обороны (далее – ЦАМО)). Именно в это время начинается путаница в сведениях о персональном составе погибших, сохраняющаяся в документах районных военкоматов до настоящего времени.
Рассмотрим некоторые особенности укрупнения воинских захоронений в Пустошкинском районе на примере братского кладбища д. Сергейцево7, принимая во внимание то, что многое из нижеизложенного, видимо, является типичным не только для Псковской области, но и для других территорий.
Окрестности д. Сергейцево являлись местом ожесточенных боев в период с 11 ноября 1943 по 12 июля 1944 г. Красная Армия вела здесь наступательные бои с целью овладеть городами Пустошкой, Идрицей, Себежем, чтобы в дальнейшем наступать в сторону Риги.
Рижское направление являлось стратегически очень важным, так как в случае успеха позволило бы окружить и уничтожить большую часть прибалтийской группировки противника. Советским войскам здесь приходилось преодолевать заблаговременно подготовленную глубоко эшелонированную линию обороны противника, основанную на очень благоприятной (сильно пересеченной, холмистой и болотистой) местности. Наиболее кровопролитные бои происходили здесь во второй половине ноября 1943 г., в первой половине января и марте 1944 г. Первое наступление было предпринято в ноябре 1943 г. (после освобождения г. Невеля) силами 18 гв. сд, 115 и 146 сд, 78 тбр 3 Уд. А8. Неудачное наступление закончилось контрнаступлением немецких войск в период 17–24 ноября 1943 г. и практически полным уничтожением вышеупомянутых советских соединений. Второе наступление 3 Уд. А состоялось 12–16 января 1944 г. и вновь не увенчалось успехом. При этом понесли большие потери 21 гв. сд, 28, 146, 150 сд и другие соединения. Третье и самое масштабное наступление на рассматриваемом участке продолжалось с 28 февраля по 17 марта 1944 г. (с небольшим перерывом). В нем были задействованы практически все силы двух армий: 10 гв. и 11 гв. Важной особенностью описываемого района является его близкое расположение к разграничительной линии между двумя фронтами: 1-м и 2-м Прибалтийскими. Границы между фронтами часто менялись, и столь же часто менялись наступавшие здесь
войска. За полгода на рассматриваемом участке (шириной около 15 км по фронту) побывали более двадцати (!) стрелковых дивизий, а также немало отдельных частей, танковых и артиллерийских соединений. В частности, в боях на этом участке принимали участие специализированные части и соединения, предназначенные для штурма укреплений: например, 5-я, 10-я и 19-я штурмовые инженерно-саперные бригады, 20-я и 21-я артиллерийские дивизии РГК. Советское командование не смогло во время этих трех наступлений решить свои задачи даже ценой больших жертв, линия обороны противника прорвана не была. Рассматриваемая территория была освобождена в ходе Идрицкой наступательной операции в июле 1944 г., причем на этом участке немецкие войска смогли совершить планомерный отход и оторваться от преследования9.
До войны окрестности д. Сергейцево были довольно густо населены. Промежутки между деревнями составляли не более 1–1,5 км, а между ними почти на каждом холме располагались поселения хуторского типа. В настоящее же время жилыми осталось лишь несколько деревень, значительно увеличилась площадь лесов, земледелие находится в упадке. Особенно хорошо различия населенности рассматриваемой территории в прошлом и настоящем заметны при сопоставлении топографических карт 1930-х и 1980-х гг.
Братское кладбище д. Сергейцево является единственным на территории около 100 км2 официально зарегистрированным захоронением советских воинов, погибших в Великой Отечественной войне. Основным документом захоронения является учетная карточка (в последние годы ставшая легкодоступной благодаря созданию Обобщенного банка данных (ОБД) погибших и пропавших без вести в период Великой Отечественной войны, www.obd-memorial.ru), которая содержит список похороненных бойцов и командиров Красной Армии. Учетная карточка была составлена в 1992 г., подписана районным военкомом и главой районной администрации10.
Согласно учетной карточке, здесь были произведены перезахоронения из окрестных деревень (Стайки, Шилово, Юрово, Луни, Булохи, Шамолово, Волчково, Голудово, Куликово, Поддача и др.) в 1956–1965 гг. Памятник-пирамида установлен в 1960 г., а в 1981 г. установлены металлические стелы с именами погибших. Прилагающийся к учетной карточке список имен содержит 4789 номеров (4733 военнослужащих и 56 партизан). Список содержит следующие сведения: фамилия, имя, отчество, год рождения, воинское звание, дата гибели и населенный пункт, откуда произведено перезахоронение. Данные в списке совсем не полные (например, в значительном числе записей отсутствуют годы рождения и звания). Длина захоронения 10 м, ширина 13,5 м (кстати, если просто задуматься о том, можно ли физически положить 4789 человек на участке 10 Ч 13,5 м, то возникнут серьезные сомнения в реальности списка). Постараемся же рассмотреть этот список как исторический источник, проанализировав ту информацию, которую он предоставляет исследователю. Для исследования список был переведен в табличный формат с использованием программы Microsoft Excel. Такая таблица позволяет удобно работать с массивом данных и группировать их по разным графам в зависимости от конкретной необходимости: по имени, дате гибели, месту первоначального захоронения и т. п. Список имен в учетной карточке, естественно, является вторичным документом, так как основывается на более ранних списках. Это документ достаточно сложный по составу. Большинство имен располагается по алфавиту, но в конце списка по каждой букве добавлено некоторое число имен не по порядку. Сведения о военнослужащих имеют разную степень полноты: у одних они подробные, у других – одна фамилия. Год рождения указан только у 20 % включенных в список. Многие военнослужащие включены в список без указания первоначального места захоронения. Были выявлены повторы имен, пропущенные или, наоборот, продублированные номера. Такие ошибки составляют более 5 % номеров. После исправления этих ошибок список составил 4715 имен. Имеются
многочисленные механические ошибки и опечатки в именах людей и названиях населенных пунктов (например, часто не различаются деревни Луни, Луги и Лужки, находящиеся достаточно далеко друг от друга).
Но это не главные пороки списка: наиболее интересные факты выявились при сопоставлении списка захороненных в Сергейцеве со списками безвозвратных потерь, которые были составлены в 1943–1944 гг. В настоящее время нами по материалам ЦАМО и ОБД создана база данных погибших в районе д. Сергейцево и окрестных населенных пунктов (в границы района включены те населенные пункты, которые упоминаются в учетной карточке Сергейцевского кладбища как места, откуда производились перезахоронения). База данных основана на документах, сохранившихся в ЦАМО в фондах Главного управления кадров НКО СССР и Управления по персональному учету потерь рядового и сержантского состава Красной Армии11. В базу данных на настоящий момент включено 10 687 имен бойцов и командиров. Из них только 4715 значатся перезахороненными в Сергейцево и еще 114 – на других братских кладбищах (итого около 45 %).
Один из самых важных фактов, выявленных при сравнении списков, – то, что сведения о многих людях (в частности, фамилия, имя и отчество) в значительной части учетных карточек искажены до неузнаваемости. Особенно это явление характерно для имен представителей среднеазиатских и кавказских республик СССР. Искажения иногда настолько сильны, что выявить тождественность двух вариантов имени оказывается возможно только по полному совпадению даты рождения, даты и места гибели. Ниже приводится несколько примеров написания имени одного и того же человека (слева – правильное имя, справа – вариант из учетной карточки):
Абдулин Карам Зайдулович – Габдуллин Карам Зайдуллович;
Аветисян Тигран Амбарзумович – Абитисов Тикран;
Агажинов Сейткулла – Агананов Сайткулы;
Агуреев Степан Константинович – Агурсев Степан Константинович;
Ведяков Михаил Андреевич – Воляков Михаил Иванович;
Заприсса Кондратий Федорович – Заприса Конрад (sic! – Т. Б.) Федорович.
При сравнении числа людей, включенных и не включенных в список «укрупненного» захоронения, по разным войсковым частям и населенным пунктам, по отдельным спискам потерь выявляются совершенно разные пропорции – от 0 до 100 % (в среднем от 28 до 63 %). Вот несколько примеров.
Из дивизионного кладбища 119 гв. сд, которое в 1944 г. располагалось в 900 м западнее д. Ломоносово и насчитывало 94 человека похороненных, 16 человек значатся перезахороненными в д. Сергейцево, а 30 – на братском кладбище на хуторе Линец (12 км от Сергейцево). Из дивизионного кладбища 171 сд (300 м западнее д. Мельница), где в марте 1944 г. были похоронены 195 человек, значатся перезахороненными в д. Сергейцево 98 человек (при этом один из 98 перезахороненных в Сергейцево также значится в списке братского кладбища в д. Алушково, которая находится более чем в 15 км от деревень Сергейцево и Мельница).
Вообще более 200 имен из списка перезахороненных в д. Сергейцево продублированы в списках других окрестных братских кладбищ (г. Пустошка, д. Алушково, д. Шалахово, д. Сутоки, хут. Линец). Выяснилось также, что ни один из просмотренных списков потерь 1943–1944 гг. не вошел в список «укрупненного» захоронения полностью. При этом совершенно обычна ситуация, когда из бойцов, отмеченных в соседних строках списка безвозвратных потерь 1944 г. как погибшие и похороненные в одном месте, один включен в список укрупненного захоронения, а другой – нет. Например, из могилы дивизионного кладбища 171 сд, расположенной в 300 м западнее д. Мельница, боец, значащийся «в нижнем ряду 1-й с востока», якобы был перезахоронен, а «в нижнем ряду 2-й с востока» якобы остался на месте12.
Также в список Сергейцевского братского кладбища попали в 1944 г. учтенные как без вести пропавшие или оставшиеся непохороненными на нейтральной полосе. Много таких, например, среди бойцов 31 гв. сд, которых не удалось вынести с нейтральной полосы в районе д. Турлаково 15–17 марта 1944 г.
Есть в списке и убитые прямым попаданием снаряда. Так, майор Евдокименко Леонид Степанович из 91-го стрелкового полка 37 сд, убитый 29 февраля 1944 г. прямым попаданием снаряда (в списке безвозвратных потерь дивизии место погребения не указано, так как, очевидно, хоронить было нечего)13, значится в списке Сергейцевского захоронения под № 1232 как перезахороненный из д. Поддача.
В связи с вышесказанным оказывается совершенно неясно, на основании чего при заполнении в послевоенное время учетной карточки братского кладбища составлялись списки и какова логика включения или невключения в них имен людей, фактически лежащих рядом в одной братской могиле. Как произошло, что погибшие в один день бойцы, похороненные в одной могиле (судя по спискам безвозвратных потерь), включены в список лишь частично? Это можно было бы еще понять, если бы фамилии в списке безвозвратных потерь помещались на разных листах, но во многих случаях они стоят на одной странице.
Неполнота списка может быть связана с тем, что он создан в 1992 г., когда шла работа над Книгами Памяти и составлялись перечни погибших на территории каждой области и района. Ущербность списка могла бы объясняться незаконченностью на тот момент этой работы, и в учетную карточку вошел некий «полуфабрикат» списка. Но имена на стелах памятника были выбиты согласно списку еще в 1981 г., когда работа над Книгами Памяти еще не начиналась, и этот список примерно в таком виде, судя по всему, существовал еще с 1950–1960-х гг.
Отсутствие части имен в списке можно объяснить следующим: на памятниках до «укрупнения» захоронений были написаны имена, часть которых за 10–15 лет стерлась и оказалась нечитаема. Однако составители списка явно пользовались не только (и не столько) местными источниками. Например, д. Плешково, находящаяся
недалеко от Сергейцева, часто фигурирует в учетной карточке в качестве места первоначального захоронения у тех солдат, которые фактически погибли в районе д. Прашково, т. е. в 20–25 км от этого места, даже на территории другой области. По приблизительным подсчетам до 500 имен погибших, которые значатся перезахороненными в Сергейцево, фактически (по документам 1943–1944 гг.) погибли на расстоянии не менее 20–25 км от этого населенного пункта. Они никак не могли быть здесь. Такая массовая ошибка объясняется созвучием названий некоторых деревень в Пустошкинском и соседних районах, например д. Стайки недалеко от д. Сергейцево и д. Стайки на севере Пустошкинского р-на; д. Мельница и д. Старая и Новая Мельница Невельского р-на. В списке Сергейцевского захоронения встречаются и совсем непонятные ошибки. Например, Немчунов (в списке – Немчугов) Владимир Александрович, капитан, командир авиационной эскадрильи 13-й специальной авиабригады (перегонщиков самолетов), значится здесь погибшим 16 января 1944 г. и перезахороненным в Сергейцево из д. Выползово Пустошкинского района. Согласно документам авиабригады, он погиб в этот день при перелете из запасного авиаполка в место назначения на фронт и был похоронен в д. Выползово Бологовского (!) района14. Объединяет две деревни Выползово, разделенные расстоянием более чем в 300 км, лишь название и тот факт, что обе в январе 1944 г. находились в составе Калининской области15. Пример В.А. Немчунова показывает, что, вероятно, при составлении списка укрупненного захоронения в д. Сергейцево его авторы использовали некие списки, ранее находившиеся в областном военкомате Калининской области, и, вероятно, отдавали им предпочтение перед районными.
Вообще в списке «укрупненного» захоронения какая-либо логика, обусловленная структурой первоначальных списков потерь 1943–1944 гг., не прослеживается. Видимо, его составители руководствовались иной логикой. Так, при сравнении списков потерь со списком в учетной карточке Сергейцевского захоронения довольно случайно удалось заметить, что в них процент имен уроженцев Средней Азии и Кавказа несколько выше, чем в учетной карточке. После этого пришлось составить раздельную статистику по «азиатским» и «русским» именам, что привело к довольно удивительному результату. Оказалось, что в список «укрупненного» захоронения внесены в среднем каждый второй погибший с «понятными русскими» именем и фамилией и только каждый пятый (sic! – Т. Б.) человек с «непроизносимым» азиатским именем. Такая статистика может быть объяснена только нерадением сотрудников военного комиссариата, которые составляли учетную карточку, и больше ничем.
В целом проблема точного соотношения источников списков имен в «укрупненных» захоронениях требует дополнительного исследования. Особенно актуальными обстоятельства укрупнения захоронений в 1940–1960-х гг. являются при работе поисковых отрядов в процессе поиска неучтенных воинских захоронений и идентификации найденных останков погибших. Достаточно часто возникают ситуации, когда удается найти место уничтоженного захоронения, которое перенесено только «на бумаге». Так, в 2008 г. в центре д. Пыжово16 поисковым отрядом «Единорог» было найдено место кладбища 1, 11 и 31 гв. сд, сформировавшегося в марте 1944 г. Судя по спискам безвозвратных потерь, здесь похоронено не менее 150 человек (а скорее всего, значительно больше, принимая во внимание тот факт, что в списки не включены погибшие, собранные после таяния снега местными жителями). Участок, на котором располагалось это кладбище, представляет собой пустую площадку размером примерно 10Ч20 м, спускающуюся к протекающей вдоль деревни речке Неведрянке. С одной стороны он ограничен построенной в 1960-х гг. баней (под ней, возможно, тоже есть останки солдат). В начале 1950-х гг., по словам местных жителей, в соответствии с указанием из райцентра стоявшие на этом месте деревянные памятники-пирамидки скинули бульдозером в речку. Выкопали небольшую яму, из нее достали некоторое количество костей, положили в три гроба и отвезли в д. Сергейцево. В 2008 г. поисковым отрядом «Единорог» было сделано два контрольных шурфа с целью подтвердить или опровергнуть наличие неперенесенных останков. В шурфах были найдены останки четырех бойцов Красной Армии.В настоящее время на основе сообщения местных жителей17 также удалось выявить место братской могилы в центре д. Сергейцево, уничтоженной в начале 1950-х гг. при строительстве мастерских по ремонту сельскохозяйственной техники. В 2011 г. в 300 м к западу от бывшей д. Мельница были найдены две братские могилы, предположительно отождествленные с дивизионным кладбищем 171 сд, которое согласно учетной карточке
частично значится перенесенным в д. Сергейцево. Из могил были извлечены останки 102 человек. В 2013 г. в 1 км западнее д. Ломоносово было найдено госпитальное кладбище, которое, возможно18, является кладбищем 87-го гвардейского медико-санитарного батальона 84 гв. сд19 и тоже значится перенесенным.
Достаточно частыми при поисковой работе на местности являются также находки останков погибших солдат, которые после боев фактически не были похоронены и остались на месте гибели (в воронках, траншеях или просто на поверхности земли), но значатся в списке «укрупненного» захоронения в центре сельсовета. В практике поисковых работ отряда «Единорог» было два таких случая:
– Красильников Василий Федорович, рядовой 243-го гвардейского стрелкового полка 84 гв. сд, погиб 17 марта в районе д. Овсянки20, значился перезахороненным в д. Сергейцево, найден поисковым отрядом в 2010 г. в районе д. Овсянки, опознан по медальону;
– Кондратенко Степан Никифорович, рядовой 144-го стрелкового полка 28 сд, погиб 12 января 1944 г. в районе д. Поддача21, значился перезахороненным в д. Шалахово (на расстоянии около 15 км от места гибели), найден поисковым отрядом в 2012 г. в районе д. Поддача, опознан по номеру медали «За Отвагу».
Несмотря на ущербность списков имен «укрупненных» захоронений, в некоторых случаях они могут принести пользу исследователю, особенно при знакомстве с новым районом поиска. Такие списки имеет смысл рассматривать как своего рода репрезентативную выборку, по которой можно судить об относительном числе погибших у каждого конкретного населенного пункта, в каждый конкретный день и т. п. Также по имени в списке легче выйти на первичный (и полный) документ.
Однако анализ учетных карточек «укрупненных» в 1940–1960-х гг. воинских захоронений, проведенный на примере братского захоронения в д. Сергейцево Пустошкинского района, показывает, что их списки имеют очень мало общего с первичными списками безвозвратных потерь, составленных в годы Великой Отечественной войны. Послевоенные списки погибших, существующие в настоящее время в военных комиссариатах, во многом противоречат документам военного времени. К сожалению, скорее всего значительная часть обустроенных и посещаемых братских могил, которые были созданы в период со второй половины 1940-х по 1960-е гг., частично являются фиктивными захоронениями. Фактически родственникам погибших, которые приезжают поклониться таким братским могилам, нельзя дать гарантии, что их предок
лежит под тем камнем, где указано его имя.
Представленное в настоящей работе краткое описание некоторых особенностей «укрупненных» захоронений не имеет задачи поднимать глобальные проблемы восстановления всех разрушенных в 1940–1960-е гг. братских и одиночных могил, что в настоящее время, видимо, уже невозможно. Но в некоторых случаях (как,
например, с вышеописанным братским кладбищем в д. Пыжово) их восстановление вполне осуществимо. При этом необходима установка в таких местах памятных знаков с указанием имен погибших согласно первоначальным спискам безвозвратных потерь, с обязательным переучетом погибших в картотеках Центрального архива Министерства обороны.
Примечания

1 Сейчас, после объединения военкоматов нескольких смежных районов, военный комиссариат располагается в г. Себеж.
2 В документах, современных этому процессу, встречаются разные термины, его описывающие: «укрупнение», «благоустройство», «упорядочение» и т. п.
3 Существует достаточно много работ в местной прессе, затрагивающих проблему последствий укрупнения захоронений на конкретных территориях. По 198 Т.В. Бабанин
материалам Псковской области, например, см. обстоятельную статью: Сафронова М.Н. Великая память и отечественное беспамятство. Из истории воинских захоронений в Псковской области // Псковская губерния.
2011. № 43–45 (565–567) (интернет-версия: http://gubernia.pskovregion.org/number_565/03.php). Здесь и далее общие обстоятельства укрупнения захоронений на территории Псковской области излагаются в соответствии с этой работой.
4 Там же.
5 Великолукская область в составе РСФСР c 1944 по 1957 г. Сейчас большая часть ее территории, в том числе Пустошкинский район, входит в состав Псковской области.
6 Сафронова М.Н. Указ. соч.
7 Расположено примерно в 20 км юго-западнее г. Пустошка. Лист карты О-35-143-Б.
8 Общепринятые в военной литературе сокращения: гв. – гвардейская, сд – стрелковая дивизия, Уд. – ударная, А – армия, тбр – танковая бригада, тк – танковый
корпус, шисбр – штурмовая инженерно-саперная бригада, ад – артиллерийская дивизия, ап – артиллерийский полк, РГК – резерв главного командования.
9 Краткое описание боев составлено по материалам фондов 3 Уд. А, 10 гв. А,
11 гв. А, 1, 5, 11, 21, 31, 84, 119 гв. сд, 28, 146, 150, 171, 219, 370 сд, 1 тк, 41, 78 тбр,
19 шисбр, 20, 21 ад РГК, 537 ап.
10 Номер захоронения в Военно-мемориальном центре – 60-414. Номер записи в ОБД – 261162452.
11 Документы доступны в Интернете на сайте: ОБД Мемориал [Электронный ресурс]. URL: http://obd-memorial.ru/html/index.html.
12 ЦАМО. Ф. 58. Оп. 18002. Д. 195. Л. 171. Номер записи в ОБД – 553291284.
13 Там же. Ф. 33. Оп. 11458. Д. 470. Л. 177. Номер записи в ОБД – 5075560.
14 Там же. Д. 829. Л. 21. Номер записи в ОБД – 55609650.
15 В 1944 г. Пустошкинский р-н вошел в состав Великолукской области.
16 Деревня в настоящий момент существует, в 1950–1960-х гг. «укрупнена» не была.
17 Устное сообщение В.С. Бурова, жителя д. Сергейцево.
18 Раскопки этого объекта были продолжены в 2014 г.
19 ЦАМО. Ф. 58. Оп. А-71693. Д. 2069. Л. 93–97. Номер записи в ОБД – 58909766.
20 Там же. Оп. 18002. Д. 195. Л. 271. Номер записи в ОБД – 53291977.
21 Там же. Д. 169. Л. 138. Номер записи в ОБД – 53233467.

Статья из Сайт г.Пустошка Псковской области
http://pustoshka.ru/ru

URL для этой статьи:
http://pustoshka.ru/ru/modules/sections/index.php?op=viewarticle&artid=246