Страница великой войны

В 1999 году мне было не до раскопок. Шла предвыборная кампания, моя кандидатура уже была в списках претендентов на должность Главы района.., одним словом, работы было много. А Романов, как назло, уехал в деревню Рыкшино на раскопки. В 1944 году здесь был сбит фашистами и упал в болото советский штурмовик ИЛ-2. Тянуло покопать, хотелось посмотреть – мучился, потом плюнул – три часа с учетом дороги роли не сыграют – и уехал в Рыкшино.


Воздушный стрелок Зимин И.Г.

За деревней разыскал поисковиков. Романов показал мне находки. Самая важная среди них – письмо с адресом получателя и фамилией Зимин Иван Григорьевич. Уже тогда все были едины в предположении, что это фамилия одного из членов экипажа. Поисковики заканчивали работу и пытались из груды металла, вытащенного из воронки, составить самолет. Вроде бы что-то похожее получалось. А мне надо было спешить обратно. Распрощался с ребятами, выехал на большак – идет старик. «Куда?» – спрашиваю. – «До Пустошки подвезешь?» – отвечает он вопросом.

Дед оказался словоохотливым и любопытным. Расспросил, откуда я еду, кто такой – все по правилам деревенского общения, – и только потом начал рассказывать:

– В войну много самолетов летало. У нас тоже осенью бой был… Наш истребитель с немецким дрался. На равных… Немец с дымом в землю врезался, и наш тоже задымил. Летчик выпрыгнул с парашютом, и пока в небе висел, фрицы его расстреляли… Да.., – вздохнул дед. – Но зато потом… Хочешь хохму расскажу?

Жила в нашей деревне старуха. Бабой Маней звали. Было ей лет восемьдесят, но с умом баба ладила и, бывало, даже «подковырнуть» могла острым словом. Когда фронт приблизился, немцев в деревне прибавилось, и бабу Маню из ее дома выгнали жить в баню. А в доме разместилась команда фашистских корректировщиков. Сначала старуха ворчала на фрицев: супостаты, супостаты, – а потом свыклась и вроде как поддруживать с ними стала. Немцы ее не обижали – то хлеба дадут, то галет, то сахаром угостят. Много ли старухе надо? Одним словом, баба Маня за свою там была и до того освоилась, что и фрицев стала «подковыривать».

Как только начиналось утро, немцы раскручивали лебедку, и в небо выплывал аэростат, связанный с землей одним лишь тросом. Немецкий корректировщик по рации управлял огнем своих артбатарей.

– Рус капут! – при первых залпах артиллерии говорили фрицы и уходили в дом пить кофе, а баба Маня смотрела на аэростат и крестилась.

Бывали случаи, когда в небе появлялись советские самолеты, и тогда немцы выбегали из дома, изо всех сил крутили рукоятку лебедки, и аэростат с суетившимся в его корзине корректировщиком опускался на землю.

Однажды советский штурмовик все-таки подловил корректировщика, зашел от солнца и так рубанул из пулеметов, что лебедка аэростату уже не понадобилась. Он горел и падал на землю.

Баба Маня все видела, и хотя была ослеплена яркой вспышкой загоревшегося аэростата, осторожно «подковырнула» немцев:

– Ну что, рус капут?

– Найн, найн, – раздраженно ответил ей один из немцев, бежавших к месту падения аэростата.

– Ну вот, – развела баба Маня руками, – а говорили рус капут, рус капут…


Младший лейтенант Ларин.

Мы уже приехали в Пустошку, а старик все не унимался.

– Так Пустошка уже, – говорю.

А он:

– А мне до Шевина надо… Довези… Попутку сейчас трудно поймать, а тебе десять километров не крюк. Еще историю знаю.., – намекнул он.

Что делать? Деревня Шевино это уже в Себежском районе. Но до того интересный дед попался… Поехали. Старик долго строил сюжет для своего следующего рассказа, кое-как соорудил его и начал снова о летчиках:

– Сам я этого не видел, но рассказывали мужики, что на идрицкий аэродром часто наведывались наши самолеты – бомбили. Налетали «тучами» – по сто самолетов, особенно в феврале и в апреле сорок четвертого года, когда фронт от Идрицы был в тридцати километрах, а то и меньше.

Во время апрельского налета случилось так, что наш самолет, поврежденный, сел на этот самый немецкий аэродром. Немцы летчика схватили, привели в деревню и тут же стали делать виселицу, веревку приладили, летчика привели, баб, стариков да детишек согнали на эту самую показательную казнь… Вдруг, откуда ни возьмись, – партизаны. Всех фрицев поколотили, а летчика с собой увели. Вот какая история, – заключил дед, – мне ее те партизаны рассказали.

Так завершилась для меня поездка в Рыкшино к месту падения ИЛа. Позже, уже в начале двухтысячного года, папка с материалами об экипаже этого самолета начала «пухнуть» – появились новые документы. Романов работал. Этот поиск он начал с архива. Отталкиваясь от фамилии и примерной даты гибели летчика установил, что младший сержант Зимин летал вместе с младшим лейтенантом Лариным, и служили они в 893-м штурмовом авиаполку. Обстоятельства гибели воздушного стрелка Зимина были изложены в акте расследования летных боевых потерь:

«Младший лейтенант Ларин Василий Николаевич – летчик с 20.11.43 г. В сентябре 1943 года окончил ВАШП, налет 20.09 часа. Боевых вылетов 2, в воздушных боях не участвовал.

Младший сержант Зимин Иван Григорьевич – воздушный стрелок со 2.08.43 года. Окончил школу воздушных стрелков 5.07.19

43 года. Налет 8.23, в воздушных боях не участвовал.

Боевую задачу ставил командир полка. При постановке боевой задачи были даны указания командирам групп и всему летному составу: при встрече с истребительной авиацией противника группы действуют самостоятельно, применяя противоистребительный маневр «Ножницы». При попадании в зону ЗА группы производят противозенитный маневр.

1.02.1944 года, 13.22, Н–700–200 метров. Три группы по шесть самолетов бомбардировочно-штурмовыми действиями уничтожали артиллерийские батареи и живую силу противника в районе Рыкшино–Сидорово.

При первом заходе на цель эшелон был встречен сильным огнем ЗА. Первая и вторая группы были обстреляны сопроводительным огнем, а третья – заградительным. Самолет получил прямое попадание снаряда и загорелся. Экипажи группы наблюдали, что один из членов экипажа выбросился на парашюте и приземлился на территории противника в районе станции Маево. Самолет упал на южной стороне станции Маево.

Командир полка гвардии майор Пстыго
Начальник штаба майор Гончаров
7 февраля 1944 года.

Самолет сбит огнем ЗА противника над целью. Самолет списать как боевую потерю.

Командир 307 ШАД полковник Кожемякин
21.02.1944 года».

Да, Михаил Николаевич Романов знал, откуда призывался в армию Иван Зимин, где он родился и когда. Следопыт уже владел этой информацией, предоставленной ему архивом. Теперь он искал родных воздушного стрелка, а поиск начал с Ельни.

15 октября 1999 года Зоя Григорьевна Зимина, одна из сестер воздушного стрелка, получила письмо из Пустошки от Михаила Николаевича Романова, который сообщал о том, что в июле возле деревни Рыкшино были найдены останки Ивана Зимина, а также обрывки комсомольского билета, конверт и другие вещи. Романов сообщал уже ставшие известными обстоятельства гибели воздушного стрелка и выслал фотографию с места раскопок.

А через некоторое время из Ельни пришел ответ. Племянник Ивана Зимина, Олег Иванович Мухин, рассказывал об их семье и о своем дяде.

В семье Анисьи Филипповны и Григория Лукьяновича Зиминых было пятеро детей – три дочери и два сына. Иван – младший.

Ваня окончил семилетку, начал учиться сапожному делу и уже работал самостоятельно, но решил стать столяром и поступил в ремесленное училище в подмосковный город Медынь. Там он и «заболел небом». Однажды сказал отцу: «Когда призовут в армию, стану летчиком».

…Последние воинские почести были отданы Ивану Зимину 8 июля 2000 года. Его прах покоится отныне на воинском захоронении в деревне АлушковоЗабельской волости Пустошкинского района.

Младшего лейтенанта Ларина постигла судьба многих летчиков, попавших в плен. Как утверждают однополчане, Василий Ларин вернулся из плена в 1945 году, демобилизовался и до самой смерти в семидесятых годах жил в своем родном городе Туле.

Так завершился этот, казалось бы, простой, относительно короткий, но емкий по содержанию поиск следопыта Романова, рассказавшего всем нам еще об одной странице великой войны.

В дневнике следопыта Романова нет поисков, заканчивающихся в одном и том же году. Все они уходят вперед на два, три, а то и пять лет, и дополняются, дополняются, дополняются. Это связано опять же с тем, что у Михаила Николаевича множество направлений в исследовательской работе, широкий охват. Романов спешит вдогонку за временем, а время проявляет коварство и уносит память, если ее не закрепить в сознании родственников погибших солдат, в сознании окружающих нас людей. Вот потому мы и пишем книги.

Двадцать второго мая 2000 года Михаил Николаевич снова предпринял поездку по Новосокольническому району. Цель прежняя – поисковая разведка.

В деревне Исаково Маевской волости встретился с Василием Петровичем Зайцевым, который во время Великой Отечественной войны жил в деревне Кулаково.

– Да, я помню, как возле нашей деревни упал сбитый фашистами ИЛ-2. Немцы схватили летчиков и привели к нашему дому. Один из них был значительно старше другого и попросил попить. Мать принесла воды и два стула. Летчиков посадили на стулья. Через некоторое время приехало много немцев на машинах и мотоциклах. При всем этом присутствовал переводчик, но о чем он вел разговор с летчиками, сказать не могу, потому что по деревне разлеталась весть об упавшем недалеко самолете. Я был мальчишкой, и самолет интересовал меня больше, поэтому мы с ребятами в это время бегали на место падения машины.

ИЛ лежал в овраге, уткнувшись воздушным винтом в крутой берег. По следам летчиков, оставленным на снегу, видно было, что шли они в правильном направлении, на Смольково и Пахомово, к партизанам. Но немцы с собаками окружили их и привели в деревню…

На месте падения самолета действительно было много металла: железо от лонжеронов, стойки шасси, куски ленты от 37-миллиметровых снарядов.

Случай, произошедший здесь, вызывал интерес, поэтому Михаил Николаевич приступил к поиску и начал его с раскопок, установив, что двигатель погибшего самолета имел номер 4519542. Акт расследования боевых потерь в ВВС Красной Армии подтвердил, что на самолете, где был установлен этот двигатель, летал экипаж из 624-го истребительного авиаполка: летчик младший лейтенант Спиридонов Сергей Тимофеевич, воздушный стрелок сержант Старцев Семен Михайлович. Первого февраля 1944 года экипаж не вернулся с боевого задания из района станции Маево и значится пропавшим без вести.

В послужной карточке С.Т. Спиридонова было указано его место рождения – город Орск Чкаловской области – и год рождения – 1922-й. Именно по этому адресу и ушел запрос М.Н. Романова. А поскольку о своем поиске он рассказал в газете «Орская хроника», то и письмо пришло не из официальных органов, а от родственницы летчика Евгении Павловны Бажановой. Она сообщала, что является снохой сестры летчика, Екатерины Тимофеевны, которая умерла в 2002-м году в возрасте 93-х лет. Евгения Павловна сообщила, что в 1993 году, при составлении Книги Памяти, газета «Орская хроника» опубликовывала списки погибших и среди них упоминался Сергей Тимофеевич Спиридонов из 624-го штурмового авиаполка 308-й штурмовой авиадивизии, пропавший без вести 1 февраля 1944 года. Было указано, что он похоронен на станции Маево Новосокольнического района Псковской области.

Екатерина Тимофеевна сразу же написала туда письмо, на которое ответили, что С.Т. Спиридонов похоронен в братской могиле и иных данных о нем нет.

Сверяясь с Книгой Памяти, Романов установил, что сведения о месте захоронения младшего лейтенанта Спиридонова были получены из ЦАМО.

Через некоторое время Романов получил второе письмо от Е.П. Бажановой. Она прислала фотографию летчика Спиридонова «Он сфотографировался, когда учился в г. Чкалове, в летном училище..,» – писала родственница. На фотографии, с обратной стороны, дата: «25 марта 1941 года».

Больше никаких сведений об экипаже установить не удалось. Возникло предположение о том, что летчики могли быть расстреляны, либо погибли при иных обстоятельствах. К сожалению, ни свидетелей, ни документов, способных подтвердить это, мы не нашли. Обстоятельства гибели экипажа так и остались для нас тайной.

В 2004 году Романов предпринял попытку еще раз проехать по тем местам с целью найти человека, который мог бы дополнить уже известное свидетельствами об обстоятельствах гибели летчиков, но уже не застал в живых тех, кого знал, и не нашел тех, кто бы продолжил их рассказ о летчиках.

Увы, время ушло, думал поисковик, возвращаясь домой в подавленном настроении. Остановился в одной из деревень уже на выезде из района и решил в придорожном пруду смыть грязь с сапог. Шустрые деревенские мужики в один миг окружили машину, увидели на ней надпись «Вахта Памяти», начали расспрашивать, чем занимается Романов, как разыскивает экипажи, зачем собирает останки.

– Вы лучше расскажите, где самолеты упали, – Михаил пытался перевести разговор в нужное русло.

– Не слышали, не знаем, – отозвался один из мужиков, слегка подвыпивший, – но мой дед Степан мне в детстве одну историю рассказывал. В сорок третьем году в нашей деревне размещалась фашистская зенитная батарея. Вечером, уже в сумерках, послышался шум мотора – по небу тенью скользил самолет. Немцы приготовились к стрельбе. Залп – дым, пламя, и самолет устремился к земле.

– «Капут, капут! Рус капут!» – загалдели немцы и стали оживленно обсуждать, кто же первым всадил снаряд в летящую цель.

А у деда Степана о летчиках душа болит. И смотрел он вовсе не на немцев, а определял, куда горящий самолет полетел.

Утром, как только рассвело, достал дед Степан с чердака лыжи – единственное, что осталось от охотничьего снаряжения, – и направился к месту падения самолета. Шел долго, а когда почувствовал запах дыма, понял, что самолет уже близко. Действительно, вскоре он увидел сломанные верхушки деревьев, а за ним самолет и возле него человека, который грелся около небольшого костерка. «Летчик» – смекнул дед и без опаски направился к нему. Человек услышал шум и открыл огонь из пистолета. Дед залег за ствол дерева. Надо было что-то предпринимать. И вдруг его взор упал на крыло самолета, устремленное к верхушкам сосен. А на крыле – крест. Дед схватил лыжи в охапку и где ползком, где бегом, где на лыжах вернулся в деревню.

На батарее было оживленно. Уже определили героя вчерашнего дня, и все поздравляли его, похлопывали по плечу. Тут дед и доложил о своей находке. Ему не поверили, решили проверить. Проверили. Оказывается, в сумерках немцы сбили свой бомбардировщик, который возвращался с задания. Из экипажа в живых остался один летчик. Он думал, что находится в тылу у русских, что это они его сбили…

А батарею заменили потом другим зенитным подразделением.

Посмеялись мужики над этим рассказом, погоготали и разошлись каждый по своим делам. А Михаил Николаевич поехал в Пустошку. Настроение уже было другим, и он строил планы на следующий день. Впереди снова была работа, а вместе с ней и надежда на положительные результаты поиска.

Подобных историй, поднимающих настроение и побуждающих желание искать, М.Н. Романов знает множество. Но особое место в его копилке фактов, связанных с Великой Отечественной войной, занимают свидетельства очевидцев событий. Подчас за этими свидетельствами стоят значимые исторические факты.

В декабре 2007 года Романов выезжал в район города Осташков, в деревню Междуречье, где местные поисковики показали ему воронку, возникшую при падении советского истребителя в октябре 1941 года. Местные жители рассказывали, что три истребителя вели бой с превосходящими силами противника и были сбиты. Один самолет упал около деревни Лежнево, в расположении наших войск. Летчик погиб, его похоронили в деревне Березово. Другой самолет упал около деревни Красуха, а третий – в болоте. Один истребитель в том бою таранил немецкий самолет уверяли местные жители.

Десять дней штурмовали поисковики то болото. И если бы не вездеход Александра Иванова из псковского мотоклуба, да не помощь осташковских токарей в ремонте помпы, – уехали бы они не добившись результата. А так вытащили крылья, кабину, двигатель с номером 4741. позже, по акту списания машины установили, что летал на ней лейтенант Крапивко Иван Васильевич из 28-го ИАП. Восстановили и картину того боя.

Второго октября 1941 года три истребителя, пилотируемые старшим лейтенантом Еремеевым Петром Васильевичем, лейтенантом Крапивко Иваном Васильевичем и младшим лейтенантом Тюриным Николаем Петровичем вылетели на прикрытие штурмовиков в район озера Селигер, где встретила шестерку мессершмитов. Никто из наших летчиков с задания не вернулся.

Кто же мог таранить вражеский самолет? Поисковики предположили, что это не Тюрин. По свидетельству представителя наземных войск тело Тюрина было изрешечено пулями и он не мог двигаться и управлять самолетом. Это и не Крапивко, который выпрыгнул с парашютом тогда, 2 октября 1941 года. Кстати, Крапивко И.В. погибнет в 1942 году в воздушном бою под Сталинградом. А вот третий летчик, ст. лейтенант Еремеев, мог это сделать. Как установили поисковики, у него уже был подобный опыт. В ночь с 28 на 29 июля 1941 года Еремеев на самолете МИГ-3 таранил противника и был награжден орденом Красного Знамени. А подвиг его был описан с газете «Красная звезда». «Таран» – так называлась заметка Алексея Толстого. Получается, что Еремеев совершил таран на неделю раньше Талалихина, и в 1995 году ему посмертно было присвоено звание Героя России.

Вот такие интересные факты выводят порой воспоминания очевидцев.