Невельский район очень похож на Пустошкинский. Ландшафт, уклад жизни, деревенская архитектура – все похоже, даже названия деревень. Например, в Пустошкинском районе две деревни носят название Овинище, а в тридцати километрах к Невелю, уже в другом районе, тоже есть деревня с таким же названием. Вот потому и запомнилась она, что название вроде бы родное, оттого и послужила ориентиром при поисках места падения советского самолета.
Помню то самое место: лес, переходящий в болото, воронка с глинистыми брустверами – это Романов поработал, – огромная лужа, а в ней на все лады распевает лягушачье племя. Маленькие и побольше, шаловливые и степенные, но все зеленые – ни одного чужака другого цвета.
– Это место показал мне лесник, – рассказывал Михаил. – Называется оно в народе “Синий мост”. Рассказывают, что после войны здесь, на месте падения самолета, нашли огромные калоши и какую-то награду: орден или медаль. Есть также сведения о том, что погиб здесь женский экипаж, потому что кто-то нашел здесь туфли. Конечно, находки эти, кроме награды, существенного значения не имеют. Калоши вполне могли быть на обуви летчика. Туфли – это, скорее всего, случайность. С трудом верится и в женский экипаж. Так что понемногу будем копать. Не за один месяц, но узнаем правду о погибшем летчике или экипаже.
Когда поисковики впервые увидели углубление в земле – следствие падения самолета, – возникло предположение, что упал здесь истребитель. Но когда начали раскопки, стали встречаться детали от ИЛ-2. Копали наездами, потому что свободного времени было мало, приходилось работать сразу на трех-четырех местах падения самолетов. Но всякий раз, когда бывали здесь, укреплялось мнение о том, что среди металла должен быть и экипаж. Об этом говорил специфический запах.
Интересна хроника раскопок. Первый выезд – прокопали полтора метра, обнаружили детали самолета, обрывки газет и ремней. Второй выезд – прокопали два метра, нашли обломки масштабной линейки. Третий выезд – встречаются фрагменты человеческих останков, подшлемник, парашют. После этого выезда Романов начал интенсивный поиск через архив. Время падения, район падения, район боевых действий штурмовых авиационных полков во время Невельской операции, списки боевых потерь и так далее. Он знал, что сразу имя не установит – не обнаружили ни медали, ни ордена, – но знал также и то, что оно будет установлено, потому что впереди был самый ответственный, трудоемкий, но результативный этап работы – подъем двигателя самолета. Его номер поможет установить имена членов экипажа.
Два самолета не вернулись с боевого задания в октябре 1943 года в то время, когда авиация помогала пехоте и артиллерии штурмовать наземные укрепления немцев. Один экипаж из 810-го штурмового авиаполка (ШАП), другой – из 71-го гвардейского. В 810-м полку погиб летчик по фамилии Прозоров. Воздушный стрелок Дубков, по данным архива, выбросился с парашютом.
Михаил начал сопоставлять районы боевых действий полков с находками. На полетной карте, такой же изорванной, как и планшет, был обозначен город Велиж. Восемьсот десятый полк базировался в то время не под Велижем, он выполнял другие задачи над другой территорией. Романов не принял эту версию, но и не отбросил ее окончательно – это не в его правилах. Могло же случиться, что у летчика каким-то образом сохранилась старая карта боевых действий полка.
…Двигатель поднимали в 2001 году, его номер 24201. Пока копали, поймали в этой лягушачьей луже троих карасей, посадили в банку и выпустили обратно только после того, как закончили работу. Номер двигателя помог установить имена экипажа. Летчики были из 71-го гв. ШАП – гвардии младший лейтенант Лукишко, воздушный стрелок гвардии младший сержант Гвасалия. Но это было немного позже в ЦАМО, когда Михаил Николаевич Романов листал папки с документами. “Повторил подвиг Гастелло…”, – значилось в боевом донесении.
Краткое описание боевого подвига объясняло многое:
“…В полк прибыл 26.06.43 г. За 4 боевых вылета награжден медалью “За отвагу”. За период боевых действий на Калининском фронте совершил 7 успешных боевых вылетов на штурмовку и бомбардировку войск противника, где сам лично уничтожил 1 орудие полковой артиллерии, 1 орудие зенитной артиллерии, 2 точки зенитных пулеметов, 8 автомашин с грузом и живой силой…
6.10.43 г. При выполнении боевого задания был сбит и произвел посадку на подбитой машине.
15.10.43 г. При выполнении боевого задания его самолет получил серьезное повреждение. Обладая мужеством и отвагой, отличной техникой пилотирования, самолет довел на свой аэродром и произвел посадку на подбитой машине.
21.10.43 г. При выполнении боевого задания в сильно укрепленном зенитной артиллерией противника пункте был сбит прямым попаданием ЗА (зенитная артиллерия). Видя, что самолет неуправляем и нет другого выхода из этого положения, направил свой самолет на зенитную точку и, погибая сам, уничтожил ее…
Награжден орденом “Отечественная война” І степени приказом 15 ВА №80/н от 5.11.43 г.
Другие документы тоже говорят о случившемся в тот день. Журнал учета групповых боевых вылетов: “21.10.1943 г., время 10 ч. 35 мин. Сорокин, Крылов, Курбатов, Лебедев, Лукишко,Ширинкин, Леванов.
Бомбардировочно-штурмовым ударом уничтожить живую силу и технику противника в районе Барканы, Шилово, Тормосово, Стрельниково.
В период с 11 ч. 16 мин. до 11 ч. 26 мин. с Н-800 м. до 400 м. с пикирования, с трех заходов уничтожено до 6 автомашин в пункте Барканы, восточнее 200 м. В пункте Барканы взорван склад, предположительно с боеприпасами. В пункте Коськово вызван один очаг пожара, южнее Барканы подавлен огонь одной батареи МЗА (малая зенитная артилерия) и одной батареи полевой артиллерии.
Экипаж мл. лейтенанта Лукишко, воздушный стрелок мл. сержант Гвасалия, на самолете 1102 сбит ЗА противника – упал в районе Барканы, погиб”.
В журнале боевых действий полка об этом сказано с небольшим дополнением: “…Бесстрашный экипаж направил горящий самолет в расположение зенитной батареи противника и взорвался там, похоронив под собой не один десяток гитлеровцев”.
Согласно книге приказов, двигатель АМ-38 за номером 24201 поступил в полк 18 мая 1943 года и вместе с самолетом был списан 28 октября того же года. Раньше, 22 октября, был издан приказ следующего содержания: “Исключить из списков личного состава, всех видов довольствия части летчика гв. мл. лейтенанта Лукишко Юрия Матвеевича и воздушного стрелка Гвасалия Михаила Ивановича. Сбиты ЗА над целью на самолете 1102”.
Здесь в нашем повествовании можно было бы ставить точку. Судьба экипажа известна, судьба самолета тоже. Но не такую цель ставит Романов в каждом своем поиске.
При очередной поездке в Москву Михаил Николаевич купил в дорогу газету “Жди меня”. Чувствуете? Созвучная тема. Развернул, читает. В одной из заметок автор благодарит газету “Коневские зори” за участие в розыске какого-то человека. Станица Коневская Краснодарского края – там ведь родился Лукишко… Через некоторое время нашли тетю летчика. Она помнила племянника еще шестилетним мальчишкой, так как семья Лукишко в те годы переехала в Москву. И фотография у нее была – снимок шестилетнего мальчугана. Помогли Михаилу Николаевичу ветераны полка. Правда, многие из них смутно помнят летчика, но один, С.М. Рябов, ответил: “Это мой друг, высылаю фотографию, снимок сделан сразу после награждения медалью”.
Как вспоминали ветераны, в свой последний полет Лукишко вылетел в составе другой эскадрильи, он сам попросился на задание. Что руководило летчиком в тот момент – чувство патриотизма, отчаяние – чем рожден был этот высокий эмоциональный подъем, приведший к подвигу и гибели, так никто и не узнает.
Ну, а теперь о том, что волнует Романова уже пятнадцать лет. Это поиск родственников, которые “по воле суверенитета” оказались теперь за границей. Трудно, очень трудно идет такой поиск и в большинстве случаев успеха не приносит. Так произошло и с родными воздушного стрелка Михаила Гвасалии. Лишь штатно-должностная книга полка донесла нам некоторые сведения об этом человеке. Сержант Гвасалия Михаил Иванович, 1912 года рождения, родился в Грузинской ССР, проживал в г. Сухуми Абхазской АССР, кандидат в члены ВКП (б), в Великой Отечественной войне с 1941 года, в качестве воздушного стрелка воевал с 26 апреля 1942 года. Погиб 21.10.43 года при выполнении боевого задания в районе н.п. Барканы Невельского района Калининской области.
В том же районе был сбит еще один ИЛ, который М.Н. Романов обнаружил при проведении поисковой разведки. Старожилы рассказывали, что в начале семидесятых колхозники решили произвести раскопки на месте падения штурмовика. Естественно, начали с применения техники, поэтому раскопки не завершили, оторвали хвост, достали останки воздушного стрелка и на том успокоились. Правда, была еще одна причина столь быстрого свертывания работ – в воронке обнаружили бомбу. Поэтому бригадир скомандовал: “Шабаш, ребята, не хватало нам только этого”. Больше никто в ту воронку и не заглядывал. А не заглядывали, может быть, и потому, что колхозные “эксперты” сделали вывод: самолет один, летчик тоже один – все сходится. И никто не подумал о том, что записная книжка, которую нашли в воронке, принадлежала не тому человеку, останки которого подняли. Имя воздушного стрелка по имевшимся у него документам установили сразу – Полторацкий Владимир Александрович. Фамилия дошла до наших дней, сохранилась в памяти людей как и то, что похоронили этого летчика в Изоче. Романов проверял в начале 1995 года – все сходится, есть эта фамилия.
А через пару лет решил он проверить и воронку возле деревни Даркино. Тогда, в девяносто седьмом, он “не взял” воронку, не осилил. А в 1999 году с глубины шесть метров достал пилотку летчика, обрывки парашюта и то, что осталось от второго члена экипажа.
Немного позже установил обстоятельства гибели. Сначала удостоверился в том, какой же экипаж летал на самолете. В этом сыграл свою роль номер двигателя. Экипаж обозначился и подтвердился: младший лейтенант Коленко Николай Савельевич, старший сержант Полторацкий Владимир Александрович из 948-го штурмового авиаполка 308-й ШАД (штурмовая авиационная дивизия) 15-й Воздушной армии (ВА).
В акте расследования летных боевых потерь было указано: “…младший лейтенант Коленко Николай Савельевич, летчик с 10.9.43 года. Прибыл в часть 10.9.43 года. Налет на ИЛ-2 – 32 часа. Общий налет 132 часа. Боевых вылетов – 2.
Старший сержант Полторацкий Владимир Александрович, воздушный стрелок с 21.5.43 года. Прибыл в часть 21.5.43 года. Налет на ИЛ-2 – 10 часов. Боевых вылетов – 5.
Боевую задачу ставил командир полка группе самолетов – ведущий капитан Стрельченко. Была поставлена задача нанести бомбардировочно-штурмовой удар по артминометным батареям противника в районе Власье, Ладыгино и по выс. 186,4 и 203,2.
18.10.43 г. ЗА противника до цели и в районе цели вела сильный огонь по группе штурмовиков. Три самолета ИЛ-2 получили осколочные и пулевые пробоины. После первой атаки, на втором заходе на цель, летчик младший лейтенант Коленко с воздушным стрелком Полторацким ушел с курсом 90 градусов из района Гайды. Предположительно, его самолет ИЛ-2 был подбит ЗА на первом заходе. Место падения младшего лейтенанта Коленко 4 км западнее линии фронта на территории противника. О судьбе экипажа ничего не известно…”
Предшествовавшая акту оперативная сводка немного конкретизировала и дополняла имеющиеся данные о том дне, 18 октября 1943 года, когда на задание вылетела группа из восьми штурмовиков под прикрытием четырех истребителей ЯК-7Б из 431-го ИАП (истребительный авиационный полк).
Политдонесение раскрывало другую сторону последнего полета экипажа: “…При выполнении боевого задания сбит ЗА экипаж младшего лейтенанта Коленко, б/п, и в/стр. ст. с-т Полторацкий, чл. ВЛКСМ.
По наблюдениям наземных войск самолет упал в двух километрах от переднего края обороны на территории противника. Летчик выпрыгнул с парашютом, но парашют не раскрылся…
19.10.43 года с целью уточнения места падения экипажа Коленко на самолете У-2 вылетел к-н Стрельченко с воздушным стрелком комсоргом полка ст. с-том Гаенко. При подходе к линии фронта самолет был обстрелян пулеметным огнем со стороны противника. В результате самолет был подбит, пробит масляный бак, повреждено управление. Самолет приземлился на нейтральной линии. При выходе в сторону своих войск старший с-т Гаенко был убит снайпером противника.
В 948-м ШАП по поводу гибели Гаенко проведен митинг личного состава полка. Выступающие товарищи Бондаренко, Стрельченко, Радченко поклялись, что они будут беспощадно мстить за смерть любимого товарища, комсомольского вожака. Принято решение на самолетах сделать надписи: “За комсорга”, “За Гаенко”, “За Родину”.
Вот так неверная информация наземных войск стоила жизни человеку и создала предпосылки к потере самолета У-2.
– Миша, может быть ты ошибся, ведь в политдонесении сказано, что летчик выпрыгнул.., – сказал я Романову при обсуждении этого случая. Он посмотрел на меня, улыбнулся, спросил:
– А чьи останки я тогда вытащил из кабины? Или это воздушный стрелок, останки которого подняли в 1976 году, “пробил” бронеспинку? Нет. Здесь все сходится. Ошиблись наземные войска. Может быть что-то упало, бомба, например, но человек из самолета не выпрыгивал. Я без сомнения подвожу итог – экипаж погиб.