В Лукьянове, одной из живописных деревень, расположенной у озера Езерище, жил бывший партизан Александр Кириллович Базылев. Однажды, рассказывая о былом, вспомнил он, как в 1944 году в районе действия партизанской бригады совершил вынужденную посадку штурмовик ИЛ-2.
– Самолет мы подожгли, предварительно сняв с него вооружение, а летчиков переправили через линию фронта, – говорил Александр Кириллович. – Интересно, остались ли они живы? Недалеко от деревни Гаврильцево это было...
Это и послужило основанием для нашей командировки в те места, где партизанил А.К. Базылев. Мы надеялись пополнить материалы поиска воспоминаниями очевидцев, а получилось, что эта командировка определила сразу три направления поиска. Оказалось, что факт появления летчиков возле деревни Гаврильцево в 1944 году был не единичен…
Февральским днем сорок четвертого года дед Федор молотил горох. Еще летом он оставил его на берегу озера в островьях и теперь приехал, чтобы пополнить домашние запасы. Было морозно, и горошины, проскакивавшие между пальцев дедовых рук, гулко падали на сани. Дед собирал их в ладонь, пересыпал из одной в другую, дул, отчего борода и усы его покрывались инеем, и складывал в торбу.
Где-то недалеко стреляла зенитка, но дед не обращал на это внимания. Он был занят своим делом. Горох был оставлен дедом на зиму из соображений бережливости. Здесь он был в полной безопасности.
«Пройдет партизан мимо – горсть возьмет, пройдет полицай – столько же в карман положит». «А ну как хранил бы его дома в мешке?» – размышлял дед. – «Кто первым нашел бы мешок гороха, тот бы и взял. Нет, в лесу оно надежней», – похлопывал он по торбе широкой ладонью.
Неожиданно размышления деда прервал громкий рокот мотора самолета. Дед повернулся в сторону озера и посмотрел в небо. И вдруг из-за верхушек сосен, стоящих на пригорке, вылетел самолет. От страха дед даже присел и перекрестился. А самолет уже скользнул по льду озера, собирая перед собой сугробы снега, и остановился.
– Убегу, – шептал дед, – уеду, прыгну в сани и… ищи-свищи. По такому снегу не догонят… А если в деревню следом придут? А если пальнут и убьют? Нет, буду ждать, может наши. Разбери, что там на крыльях: звезды или кресты.
Летчики приближались.
– Здорово, дед, – сказал тот, что был повыше ростом.
Дед Федор, услышав русскую речь, обрадовался, но виду не подал – мало ли что. Ни красным звездам, ни русскому разговору он не верил – жизнь научила. Поэтому и поздоровался с некоторой опаской:
– Здорово, коль не шутишь.
Летчикам дедова присказка понравилась, и они засмеялись.
– Что делаешь тут?
– Горох молочу, – ответил дед, и летчики еще сильнее рассмеялись, особенно тот, что был повыше. Дед запомнил его. Полный рот золотых зубов, а звать его Колькой – будет он потом рассказывать своим домашним об этой встрече.
– Ну и шутник! Зимой горох молотит, – удивлялись летчики.
– И правда – молочу, – дед достал из торбы горсть гороха.
– Ушлый ты, дед, – сказал один из них. – А не скажешь, есть ли в окрестных деревнях немцы?
– Отчего не сказать, – разгладил дед бороду рукавицей, – всяко бывает: сейчас нет, а сейчас есть.
– Понятно, а партизаны? – спросил другой летчик.
– Есть.
– А где их найти?
– Найдете запросто: через гору, мимо деревни Гаврильцево – там и партизаны. Может, кто помоложе проведет, а я не могу. Стар. Нынче снег глубок, да и дома меня ждут.
– Ты ж, дед, смотри… ни гу-гу… Понял?
– Как не понять. Знамо дело, – дед Федор сел в сани, чмокнул, лошадь вздрогнула, и сани со скрипом поползли по снежному следу…
От напряжения у деда начало ломить в пояснице, хотелось изменить позу, но он боялся пошевельнуться: вдруг летчики заподозрят неладное? Боль становилась нестерпимой, и дед решился. Слез с саней, поправил сено, краешком глаза взглянул туда, где стояли летчики. Там их уже не было. Два темных силуэта шли лощиной в направлении, которое им указал дед.
– Смотри-ка, отчаянные ребята, – дед смахнул пот со лба. – Я бы ни за что не поверил первому встречному.
Он дернул вожжи, и лошадь затрусила к деревне.
– Катерина, Катька! Куда ты запропастилась? – ввалился дед Федор в избу. – Слушай, что я тебе скажу, – дочь давно не видела отца таким возбужденным. – Слушай, что я тебе скажу, – повторил дед. – Молочу я, значит, горох… А тут самолет. На озеро. И летчики ко мне… Говори, дед, где партизаны? Я и сказал.
– Ну так и что? – спросила она.
– Как что? А вдруг лазутчики?
– О чем же раньше думал? – укорила дочь.
В ту ночь дед почти не спал, все прислушивался к лаю собак на краю деревни, к вою ветра, который стучал печной заслонкой, и ждал или партизан, или немцев. Но ночь прошла спокойно, а к вечеру следующего дня Катерина принесла в деревню весть: в партизанском отряде появились два летчика.
– Один длинный такой, здоровый, с золотыми зубами. Колькой зовут, – рассказывала она. – А другой пониже…
– С золотыми зубами, говоришь? – переспросил дед. – Колькой звать?
– Ага, – подтвердила Катерина.
– Слава тебе, господи, наши! – с облегчением выдохнул дед Федор.
...В тот день гаврильцевские ребятишки катались с горы на санках, но появившиеся в небе два краснозвездных «ястребка» заставили их оторваться от любимого занятия. «Ястребки» пролетали недалеко от зенитной батареи фашистов, и внимание ребят привлекли хлопки разрывающихся в воздухе зенитных снарядов.
Сидя на санках, они считали разрывы и приговаривали:
– Хлоп – мимо, хлоп – мимо, хлоп, хлоп – попал!
Один из самолетов начал терять высоту, нырнул за лес в сторону озера и скрылся из виду.
Вечер. Деревня засыпает. Холод загоняет в будки и под стога сена собак, кошки жмутся ближе к теплу, скребутся в двери домов, просятся на печку.
– Пойду в дом кота впущу, – говорит Володькин отец.
Только он направился к двери – раздался осторожный стук. Семен Никитич переглянулся с женой. Спросил:
– Кто?
– Свои, откройте.
Делать нечего. Лязгнул крючок, и дверь отворилась. Из ее проема показался сначала пистолет, затем рука, державшая его, и в дом вошел человек в черном комбинезоне.
– Немцы в деревне есть?
– Нет, – в один голос ответили Володькины родители.
– Где я нахожусь?
– В Гаврильцеве.
– Не может быть, я же где-то за Идрицей…
Отец долго убеждал человека в том, что тот ошибается, но он не понимал своей ошибки.
– Упал мой самолет на озеро. Я пошел на восток, вышел к шоссе, увидел немецкие машины, понял, что углубляюсь в тыл, и пошел назад. Шел полями по санному следу…
– Полями? По санному следу? – переспросил Володькин отец. – Не полями ты шел, мил-человек, а озерами, не по дороге, а по зимнику, – объяснял он, и летчик понял свою ошибку. – Нет, – ответил он на предложение поужинать. – Спать, только спать.
Семен Никитич поглядел на продрогшего летчика и предложил:
– Полезай на печку.
– Нельзя, – сказал тот, – надо на сено, в сарай.
Летчика на ночлег определял Володька. Взял шубу, подушку, и они вышли на улицу. Летчик залез на сеновал, поймал брошенную Володькой подушку, пожелал ему спокойной ночи, и радостный от этого общения Володька вприпрыжку помчался домой.
Утром мать приготовила завтрак.
– Иди, приглашай летчика, – сказала она сыну.
Володька пошел к сараю.
– Летчик.., – почти шепотом позвал он. Никто не отозвался. – Летчик, а летчик, – повторил Володька громче. В сарае что-то скрипнуло, и летчик спустился с сеновала.
– Мамка завтракать зовет.
– Иду.
Позавтракали. Летчик поблагодарил и спросил отца:
– Как попасть к партизанам?
– Володька доведет.
Они шли в партизанский лагерь к озеру Белому – летчик и 14-летний проводник Володя Чайкин, говорили о природе, о погоде, о самолетах. Летчик остался у партизан, а Володька возвратился домой. Дядя Вася – так звали летчика – приходил к ним еще несколько раз, а потом партизаны переправили его через линию фронта.
Однажды Володька повстречал летчиков, которые были экипажем самолета, приземлившегося на лед озера недалеко от Гаврильцева. Знал он об этом самолете, о летчиках, которые вместе с дядей Васей были в партизанском отряде Никоненка, но встретил их впервые. Летчики попросили показать дорогу к озеру, где был их самолет ИЛ, а по пути тоже рассказывали, рассказывали…
– С тех пор, – вспоминает Владимир Семенович, – память хранит две фамилии: Василий Дмитриевич Горлов, дядя Вася, – он остался жив и после войны писал нам письма, но как-то неожиданно переписка наша оборвалась. И Копейкин – один из летчиков, которых водил я к ИЛу, севшему на озеро. К сожалению, об экипаже ИЛа знаю лишь то, что партизаны переправили их за линию фронта…
Знаете, как интересно бывает порой проверить то, о чем рассказывали люди в своих воспоминаниях, и воочию увидеть предметы, которых ты никогда не видел, но о которых слышал. Например, в одной из деревень встретил Михаил стариков. Разговорились.
– Да у нас здесь раньше столько мин было да снарядов.., – начал рассказывать один, – а оружия кругом валялось…
– Да что валялось.., – подхватил другой, – ты ж помнишь, батьки-то наши с Первой мировой возвращались, так винтовки в речку и воткнули. Уж поди годов девяносто с лишним они в той речке воткнутые стоят.
– Не может быть.., – удивился Михаил.
– Пошли, покажем место, – засуетились деды.
Теперь винтовки Первой мировой хранятся в нашем музее.
И со штурмовиком, совершившим посадку на Аргейковское озеро, тоже так получилось. Интересно было подтвердить факт. И мы решили проверить, осталось ли что-то от самолета.
Из воды то и дело появлялись ловко подцепленные крюками оплавленные куски дюраля с торчащими из них пружинами, клапанами и прочими железяками. Самолет действительно был подожжен партизанами, а потом его пытались «расплавить» местные жители – отливали ложки.
– Да, температурка, видно, была немалая, – удивлялся Михаил, разглядывая один из слитков. Он долго царапал алюминий лезвием ножа, промывал в воде, потом подошел к друзьям:
– Ребята, по-моему, в этом куске есть шильда.
Промыли, раскололи, разглядели – действительно шильда с номером самолета 4243. На этой машине летал и тот самый воздушный стрелок Копейкин, чья фамилия сохранилась в памяти Владимира Семеновича Чайкина из деревни Гаврильцево, и пилот Яковлев. Михаил Николаевич Романов установил обстоятельства, связанные с вынужденной посадкой самолета, свидетелем которой был дед Федор.
Это случилось 27 февраля 1944 года. Экипаж ИЛа в составе младшего лейтенанта Яковлева Н.И. и воздушного стрелка Копейкина И.М. вылетел с группой ИЛов на штурмовку цели в район озера Ясское. Здесь самолеты подверглись обстрелу зенитной артиллерией противника. В результате прямого попадания снаряда был поврежден мотор самолета Яковлева, и он был вынужден совершить посадку на лед озера Аргейково. В донесении о летных происшествиях указаны все обстоятельства, связанные с этим случаем: «…Экипаж произвел вынужденную посадку на озеро в районе Гаврильцево, в районе действия партизан. Партизанами снято вооружение с ИЛ-2 и радиостанция, а самолет был сожжен. Экипаж переброшен на свой аэродром».
После этого случая экипаж вылетал на штурмовку к озеру Ципиля, расположенному в северной части Пустошкинского района, затем дрался под Пушкинскими Горами. Там и погибли заместитель командира авиаэскадрильи лейтенант Яковлев Николай Иванович и воздушный стрелок старший сержант Копейкин Иван Михайлович. Об обстоятельствах и причинах гибели архивные документы говорят следующее:
«Пара ИЛ-2, ведущий младший лейтенант Яковлев Н.И., наносила бомбардировочно-штурмовой удар с бреющего полета по артиллерийской батарее и живой силе противника в районе населенных пунктов Алехново, Рубилово, Жданы. Задача выполнялась при сильном огне противника.
Слева – мл. лейтенант Буров С.Г. с воздушным стрелком – экипаж самолета ИЛ-2.
Николай Иванович Яковлев в 1944 году закончил Серпуховскую военную авиационную школу пилотов, совершил 38 боевых вылетов, участвовал в двух воздушных боях. «Отличный летчик, волевой растущий офицер. В бою смел и решителен до дерзновения. Боевые задания выполнял с большим желанием и бесстрашием…» – это из боевой характеристики.
Иван Михайлович Копейкин закончил Троицкие курсы воздушных стрелков в сорок третьем. В характеристике о нем сказано так:
«Старший сержант Копейкин – опытный воздушный стрелок. За время боевой работы провел два успешных воздушных боя. Свои обязанности знал и исполнял отлично. Опыт передавал молодым воздушным стрелкам. В бою смел и решителен, обладал хорошими волевыми качествами. Образцово дисциплинирован, среди личного состава пользовался уважением и заслуженным авторитетом».
Экипаж Яковлев–Копейкин погиб 10 апреля 1944 года возле пушкиногорской деревни Железово.
Вот что рассказал нам о событиях того дня ветеран 658-го штурмового авиаполка Сергей Георгиевич Буров:
–Это был мой третий боевой вылет и последний с Яковлевым. Ориентиром у нас было озеро Ясское, расположенное вдоль шоссе Пустошка – Опочка. Далее мы брали курс на Пушкинские Горы, где шли ожесточенные бои на левом берегу реки Великой. В тот день мы удачно отбомбились. Получилось, что я оказался впереди Яковлева, поэтому пришлось сбросить газ и идти на бреющем полете очень низко. Яковлев меня обогнал, и мы заняли нормальное для пары положение. Пытаясь не отрываться далеко от ведущего, я дал газ, но самолет плохо набирал скорость. Смотрю – впереди машина Яковлева подверглась обстрелу… Когда я догнал ведущего, пулемет воздушного стрелка Копейкина смотрел стволом вверх. Это нехороший знак – воздушный стрелок или тяжело ранен или убит. Вдруг самолет Яковлева охватило огнем. Он хотел сбить пламя, сделал “горку”, но с высоты тридцати метров рухнул на поле…
Михаил Николаевич пытался разыскать лейтенанта Горлова. Он уже шел по его стопам, открывая документы архива. Он уже преодолел военные годы и узнал, что В.Д. Горлов в 1941 году окончил Вязниковскую школу пилотов, что за период с 1943 по 1945 годы был награжден четырьмя боевыми орденами. Романов не терял надежды найти этого отважного летчика, но данные из послужной карточки разрушили все надежды следопыта. Двадцатого сентября 1956 года при катастрофе самолета УТИ МИГ-15 В.Д. Горлов погиб. Вот поэтому семья Чайкиных перестала получать письма от дяди Васи.
Побывал следопыт Романов и на месте, где разбился экипаж Яковлев–Копейкин,это недалеко от деревни Селихново. Именно там и попал зенитный снаряд в боевую машину, когда ИЛы штурмовали мост через реку. Едут сегодня через тот мост тысячи машин, навещая Пушкиногорье, одну из жемчужин Псковщины и России, но мало кто знает, какой силы бои вела здесь Красная Армия в небе и на земле. Не случайно уже два года подряд областное поисковое объединение «След Пантеры» проводит здесь «Вахту памяти», которая по результатам поиска не уступает аналогичным мероприятиям, проводимым в других районах. Ничего удивительного, ведь Псковщина в годы войны была пронизана укреплениями оборонительной линии «Пантера» от города Себежа до Пустошки и вверх по карте через Пушкиногорье. Здесь еще много работы.
А самолет Яковлева действительно упал на поле, «ударился о самую твердь», как говорил нам однажды один из очевидцев подобного случая. Поэтому кроме мелких деталей там ничего не удалось найти.
В этих местах погиб экипаж ИЛа из 118-го гвардейского Курского штурмового авиаполка – летчик гвардии лейтенант Кожевников и воздушный стрелок гвардии сержант Калинкин Георгий Михайлович.
Еще в 1998 году, когда Михаил Николаевич Романов проводил поисковую разведку в Пушкиногорском районе, встретился ему старый дед, пасший коров. Дед был настолько глух, что разговор с ним наладился только после применения бумаги и карандаша. Романов писал вопрос, а дед читал и отвечал. Он-то и подтвердил, что именно здесь, рядом с деревней Беляково, летом сорок четвертого упал самолет. Экипаж погиб. Из-за недостаточной высоты парашют одного из летчиков раскрылся как раз в момент удара самолета о землю и висел на дереве, а в нескольких метрах от него догорало то, что осталось от самолета.
Такую картину увидели в 1944 году прибежавшие на место падения жители близлежащих деревень.
А в 2005 году на месте падения самолета были обнаружены останки экипажа. После их перезахоронения на воинском мемориале «Чертова Гора» Романов приступил к установлению обстоятельств гибели экипажа и поиску родных погибших летчиков.
Поиск складывался удачно. Ветеран авиаполка Александр Иванович Полунин рассказал, что 25 июня 1944 он вместе с Кожевниковым вылетел в район Пушкинских Гор, где вели разведку переднего края обороны противника и разбрасывали листовки.
– Кожевников был сбит зенитной артиллерией противника буквально на моих глазах, – завершил свой рассказ бывший летчик.
Относительно быстро откликнулись племянницы Ивана Васильевича Кожевникова – Наталья Ивановна Ситникова и Светлана Ивановна Бычкова. Они хорошо помнили, что на стене в доме бабушки долго висел портрет дяди Вани, и все ждали его возвращения, ведь он значился пропавшим без вести. Немного позже этот портрет тоже сыграет свою роль в накоплении материалов об Иване Кожевникове. Оказывается, он больше 60 лет хранил свою тайну и «отдал» ее только тогда, когда им заинтересовались. Краткая история этого случая такова. Романов интересовался: а сохранились ли письма Ивана Кожевникова? «К сожалению, нет, – отвечали ему. Но вдруг неожиданно поступило сообщение: «Есть, есть письма с фронта! Оказывается, когда стали вынимать фотографию Ивана Кожевникова из рамки, подняли верхнюю картонку, а из-под нее посыпались письма… Кто хранил их там, мать или сестра летчика, племянницы его не знали. Они читали их впервые.
20/Х-41 г.
«Здравствуйте, многоуважаемые мои родители – Папа, Мама, сестра Поля: сообщаю, что я жив и здоров, передаю вам свой горячий привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни. Живу как всегда, вчера был в городе, получил фотокарточки. В данном письме высылаю свою карточку, хотя она вас не порадует.
Мне писать больше пока нечего. Передавайте привет всем родным и знакомым. Ваш сын.
Жду ответа.
Сообщите, как учится Поля.»
8/ХI-42 г.
«Добрый день Маша, Коля, Деда, Баба, Петя, Нина и их детки Хрестина и ее детки Колян, Дуся и все остальные – разрешите поздравить вас с великим праздником и передать свой пламенный привет. Маша, позавчера приехал Григорчук из дому, у него я взял посылку, за что очень благодарю, узнал как живут дома. Я не знаю, почему вы не получаете от меня писем, но я отвечаю на каждое ваше письмо, в письмах я сообщал, что получил все посланное вами, так что об этом не беспокойтесь. Живу нормально, праздник провел хорошо, 6-го смотрели свою самодеятельность, выступали сами, после чего танцы. 7-го торжественное заседание кинокартина и танцы.
8/ХII-42 г.
«Добрый день Маша, Поля и все остальные, спешу сообщить, что я жив и здоров. Желаю вам всем доброго здоровья и шлю всем пламенный привет.
Живу хорошо, как и жил. Писать больше нечего.
До свиданья.
Привет всем родным и знакомым. Жду ответа.
Почему не пишете писем?
Пока.
Остаюсь Кожевников».
1/VI-44 г.
«Здравствуйте Маша, Поля и все родные, сообщаю, что я здоров как всегда, нахожусь сейчас в Москве. Желаю и всем вам доброго здоровья. По приезде с отпуска я писал вам и Кожевниковым письма, но ответа еще нет. Получил много писем, которые обнаружил на третий день, было и от папы, я ему тоже написал, но ответа еще нет. Должен вам сообщить, что я удостоен второй правительственной награды «Орден боевого Красного Знамени». Живу прекрасно, на днях сшил себе новые хромовые сапоги и фуражку. Вот и все изменения в моей жизни. Оклад мой увеличился. Сейчас в 4-й раз смотрю подробно Москву. Сегодня катался на катере по каналу Москва–Волга. Побывал почти во всех театрах Москвы. Скоро, наверное, полечу домой, где служим, к своим, продолжать воевать.»
Очевидно, это было последнее письмо летчика Ивана Кожевникова.
Среди архивных документов наградной лист, подтверждающий строки из последнего письма
Наградной лист
Краткое конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг:
Первую награду, орден Красной Звезды, получил за произведенные 12 успешных боевых вылетов на штурмовку живой силы и техники противника и образцовое выполнение боевых заданий. После первой награды произвел 30 успешных боевых вылетов на штурмовку живой силы и техники противника на самолете ИЛ-2 и уничтожил своими боевыми действиями 8 автомашин, 11 повозок с грузами, 3 блиндажа, 15 ж/д вагонов, подавил огонь одной батареи зенитной артиллерии, уничтожил до 95 солдат и офицеров противника.
2 марта 1944 года штурмовыми и бомбардировочными ударами в составе шестерки ИЛ-2, действуя по отступающим колоннам противника, заметил большое скопление автомашин у склада с горючим. Прицельным пулеметно-пушечным огнем и бомбометанием поджег склад с горючим и уничтожил 3 автомашины, что подтверждено экипажами гв. мл. л-та Полунина и гв. л-та Поющева.
За образцовое выполнение боевых заданий, за проявленные 30 успешных боевых вылетов, на основании приказа НКО № 294 представляю тов. Кожевникова Ивана Васильевича к правительственной награде ордену «Красное Знамя».
Командир 118 гв. штурмового авиаполка гв. подполковник Верещинский.
Достоин награждения орденом «Красное Знамя»
Командир 225 ШАД полковник Обухов.
31.3.44 г.
Но архивные документы заставили немного задуматься поисковиков. В книге учета безвозвратных потерь значилось, что Кожевников и Калинкин погибли, это было подтверждено наземными войсками. Почему же тогда в дом Кожевниковых пришло сообщение о том, что Иван Васильевич пропал без вести?
Среди материалов поиска есть письмо племянницы Ивана Кожевникова:
«Иван Васильевич Кожевников, мой дядя. Я никогда не видела его. Он, офицер авиации, без вести пропал в 1944 году.
Портрет Ивана всегда висел в переднем углу скромной квартиры его мамы, Валентины Ивановны Кожевниковой. Она безумно любила сына и до последнего дня своей жизни надеялась, что он вернется. Все годы после войны она искала его и ждала, ждала и искала…
Я, Светлана, и Наташа – ее внучки, часто приставали с просьбой рассказать нам о дяде Ване. Из детских воспоминаний в памяти осталось следующее.
Это был жизнерадостный, целеустремленный юноша. Его жизненные ориентиры совпадали с ориентирами передовой советской молодежи того времени. Иван хорошо и легко учился. Однако, при всем том, что он учился на хорошо и отлично, он много занимался общественными делами, спортом. Он был всегда в прекрасной физической форме. Его любимыми видами спорта были лыжи, стрельба, легкая атлетика. За успехи в стрельбе он был отмечен знаком «Ворошиловский стрелок». Несмотря на такой активный образ жизни, он никогда не забывал о своих многочисленных родственниках, и старших его и младших, заботился о них и помогал им. Моя мама, родная (младшая) сестра Ивана – Полина Васильевна, вспоминала, что часто просила помочь ей решить задачи по математике. Он никогда не отказывал, правда, при этом всегда шутя, приговаривал: «Помогу, если мой портфель в школу соберешь!» Позже, в каждом письме с фронта он непременно интересовался делами и заботами своей родни и обязательно спрашивал, как учится Поля.
Свою жизнь он посвятил самому достойному для мужчины делу – служению Родине! Он выбрал профессию, которая называется «защищать Родину» и в 1939 году стал курсантом Ворошиловоградской военной авиационной школы.
25 июня 1944 года кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды, заместитель командира эскадрильи 118-го гвардейского авиаполка 225-й штурмовой авиадивизии гвардии лейтенант Кожевников Иван Васильевич погиб при выполнении боевого задания.
Ему шел 22-й год.
Судьба распорядилась так, что ни мать, ни сестра Ивана не смогли побывать на его могиле. Это смогла сделать лишь я, его племянница. За это огромная благодарность поисковой группе во главе с Романовым Михаилом Николаевичем, которая по пришествии более чем 60-и лет, обнаружила место падения самолета, что позволило поставить точку в истории жизни моего дяди.
Память об Иване Васильевиче всегда будет жить в нашем доме, в нашей семье.
На родине Ивана, в п. Новоорск, Оренбургской области его фамилия выбита на обелиске, установленном в честь воинов земляков, погибших в годы войны.
г. Санкт-Петербург.
Светлана Бычкова.
Поиски родных гвардии сержанта Калинкина, уроженца Иркутской области, Тунгуйского района, села Тунгуй продолжаются с надеждой на положительный результат.